Анна догадалась о том, что Клинец знает правду, еще до того, как он заговорил. Дмитрий рассказал о своей встрече с Узуром, она сообщила о подслушанном разговоре Биндюка и Завиды. Все совпадало. Итак, Анна замужем не просто за злодеем, но за злейшим врагом Дмитрия, которого он давно поклялся отыскать и убить. Невольно девушка почувствовала себя виноватой, хотя не услышала и слова упрека. Она заговорила, словно оправдываясь:

— Ведь он и мой враг. Не только потому, что они с Завидой меня обездолили. Я и за то его ненавижу, что он убил моего верного Никиту. И еще неизвестно, как это чудовище выпытало у Евпраксии Всеволодовны и Надежды правду о моем бегстве. Подумать только: он даже про купца Михаила узнал! Дай Бог, чтобы городская стража поскорее схватила злодея и его сообщников, иначе покоя нам не будет.

— Мне точно не будет покоя, пока не уничтожу гада собственными руками, — сказал Дмитрий мрачно.

— Что ты говоришь? — испугалась Анна. — Ты хочешь сам, без суда, его убить? Да ведь за это здесь, в Херсонесе, тебя возьмут под стражу и будут считать убийцей. Нет, надо идти к градоначальнику… как он у них называется? Дука или стратиг?

Клинец грустно улыбнулся Анне, но ничего не ответил. А она в душе пожелала, чтобы Биндюк либо поскорее был схвачен, либо, убоявшись наказания, бежал из города за тридевять земель. Чтобы отвлечь Дмитрия от мыслей, связанных с Биндюком, она тут же стала расспрашивать о тех приключениях, которые купцу довелось пережить, и он коротко обо всем рассказал. Многое в этом рассказе ее поразило. Почему, например, случилось так, что во время отсутствия Клинца она услышала и о городе Дмитрия Солунского, и об ассасинах, и о Хариклее Цакон, — словно неведомые силы посылали ей догадки о его мытарствах. Не удержавшись, девушка рассказала об этих странных совпадениях, а также о том, что оберег потемнел именно в то время, когда Дмитрий метался между жизнью и смертью. А он признался ей, что как раз в злополучный вечер ее венчания стоял на берегу моря и, повернувшись лицом к северу, повторял заветное имя, словно надеялся, что любимая услышит его. И она услышала даже сквозь дурман ведьминого зелья! А еще они вспомнили песню о белой березоньке, пришедшую им на ум в одну и ту же ночь. Теперь уже не было сомнений, что между их душами существует прочная связь.

— Разве можно нам разлучаться, если мы — как две половинки? — заметил Дмитрий. — У нас одна душа, одна судьба…

Он сел рядом с Анной, крепко ее обнял и, слегка запрокинув ей голову, поцеловал в прелестные, давно желанные губы.

Анна вспомнила свои сны после выздоровления — странно-волнующие сны, от которых учащалось дыхание и по телу пробегала дрожь. Об этих снах она не рассказывала ни двум своим верным подругам, ни на исповеди; вспоминая ночные видения днем, невольно краснела. И вот теперь те же ощущения, что испытала Анна во сне, пришли к ней наяву. Забывшись, она обняла Дмитрия за шею и неумело, но искренне ответила на этот первый в ее жизни поцелуй.

Но уже через несколько мгновений девушка опомнилась, открыла глаза и посмотрела по сторонам. Загородка скрывала их, но не настолько, чтобы странную пару не могли заметить немногочисленные посетители таверны. Анне даже показалось, что она перехватила чей-то насмешливый взгляд. Тотчас отстранившись от Дмитрия, девушка прерывающимся голосом сказала:

— Не надо, здесь не место… Мы не должны…

Дмитрий с трудом подавил свой порыв и глубоко вздохнул, выпуская Анну из объятий.

— Да, ты права, моя лада, тебе не место здесь и в этой одежде. Какой я дурак, что до сих пор обо всем не подумал!

Он подозвал трактирщика, дал ему денег и что-то шепотом сказал. Хозяин «Серебряного ковчега» понимающе кивнул и пообещал прибегнуть к помощи жены. Когда он отошел, Анна поинтересовалась, о чем идет речь, но Дмитрий попросил ее немного подождать.

Теперь, когда они уже знали друг о друге почти все, Анне подумалось, что пора бы поговорить и о будущем. Ей по-прежнему хотелось как можно скорее попасть к Михаилу Гебру и попросить его о помощи. Дмитрий, словно угадав ее мысли, сам об этом заговорил:

— Сейчас для нас с тобой главное — вернуть тебе свободу. Будь в Киеве другой князь, мы бы обошлись и без поездки в Константинополь: этот брак мог бы отменить и наш епископ. Но возвращаться с тобой туда, где мы в опале, — это все равно что лезть прямо в логово зверя. Значит, надо готовиться к отплытию в Царьград.

— И ты отправишься туда вместе со мной? — обрадовалась Анна.

— Да может ли быть иначе? — улыбнулся Дмитрий. — Теперь я никуда тебя не отпущу, пусть даже все законы будут против нас. Сразу же после разгрузки корабля начну снаряжать его в новое плавание — обратно в Константинополь. А торговые дела поручу пока вести Калистрату и Лушю.

— Но еще неизвестно, согласится ли купец Михаил с нами плыть…

— Ничего, обойдемся и без Михаила. У меня у самого в Константинополе теперь немало влиятельных знакомых… даже в императорском дворце. — Он подумал о дочери василевса, которая, несомненно, рада будет познакомиться с Анной и помочь влюбленным.

— Это неурочное плавание может принести тебе лишние расходы, — вздохнула Анна. — Ведь вы, купцы, люди расчетливые.

Дмитрий тихонько рассмеялся и опять заключил Анну в объятия.

— А ты, я вижу, хорошо изучила нравы купцов? — спросил он, заглядывая ей в глаза. — Да, мы не любим лишних расходов. Но только за твою любовь, Аннушка, я с радостью отдам весь мир — и мне не покажется, что переплачиваю.

Он снова хотел ее поцеловать, но в этот момент к ним подошла хозяйка таверны и выложила покупку, сделанную по указанию Дмитрия. Это было платье и обувь для Анны. Девушка вместе с хозяйкой ушла в другую комнату и через какое-то время появилась уже в женском наряде и с уложенными волосами.

Она немного похудела и побледнела за время своих мытарств, но это не умалило прелести ее облика, а только подчеркнуло девическую хрупкость. У Дмитрия снова, как когда-то почти год назад, защемило сердце при мысли о том, что прекрасная заветная гавань счастья все еще недоступна ему. Но теперь-то он ее не пропустит!

Через минуту они покинули «Серебряный ковчег» под удивленные возгласы нескольких посетителей.

Анна и Дмитрий не спешили сразу попасть в квартал, где был дом купца Михаила. Поднявшись по улице другого квартала к морю, они стали медленно обходить побережье с востока на запад. И тут Анна с удивлением обнаружила, сколь прекрасны херсонесские базилики с беломраморными колоннами, как удобны мощеные улицы, снабженные водостоками, внушительны двухэтажные каменные дома, покрытые красной черепицей. А ведь вчера, пробегая по этим улицам в страхе и отчаянии, она не замечала ни храмов, ни домов. И хотя сейчас ее будущая судьба все еще была неясна, но рядом с ней шел человек, который сам по себе являлся для нее судьбой. Потому-то вся красота моря и города сегодня была открыта воскресшей душе Анны.

Дмитрий по пути рассказывал ей все, что знал о херсонесских храмах, соседствовавших порой со следами древних развалин. Когда-то, лет сто двадцать тому назад, вскоре после взятия города князем Владимиром, в Херсонесе начались пожары, и несколько прекрасных базилик были разрушены, а потом на их месте херсониты построили новые храмы и часовни. К одной из таких часовен примыкал городской квартал, в котором сохранились пост ройки еще эллинского времени: кладовые, цистерны для засолки рыбы, колодцы, водосточные каналы, руины стекловаренной мастерской.