Трофимов потянул кепку за козырек, закрыв глаза от жгучих начальственных очей.

— Уговора не было трупы таскать, начальник. И так насмотрелись, блевать три дня буду дальше, чем вижу.

— Не понял? — с чугуном в голосе сказал капитан.

— И то правда, — подключился к поискам справедливости Ганжа. — Что мы, труповозы какие? Или эти, палынаматомы?

— Еще одно умное слово, и ты у меня в «обезьяннике» гнездо себе совьешь, орел плюшевый! — Капитан махнул сержанту. — Уводи врагов!

— За такую работу, между прочим, сам бог велел, — достаточно громко прошептал Трофимов.

— Вот с него и получишь. — Капитан задавил торг на корню.

Закурил и присел на корточки напротив Злобина. В глазах у него было беспокойство овчарки, не уверенной, ту ли палку она принесла.

— Все правильно, Денис Григорьевич, — успокоил его Злобин. — Все формальности мы соблюли. А как и чего это нам стоило, никого не интересует.

Капитан с явным облегчением выдохнул дым.

— Что ты по этому поводу думаешь? — спросил Злобин, указав сигаретой на дом.

Капитан скосил глаза на кончик своей сигареты. Она заметно вздрагивала в толстых крестьянских пальцах.

— Не знаю, что и сказать, Андрей Ильич. Жуть страшная. Первый раз такое вижу.

— А Матоянц не в счет?

— У-у! Там один, а здесь — вон сколько накрошили. — Он сплюнул длинной, вязкой струей себе под ноги. — Зверье, одним словом.

— Еще похожие случаи были?

Капитан кивнул.

— По весне одного «подснежника» нашли. Наполовину обглоданного. Думали, из Москвы подбросили подарочек. Оказалось, местный. Типа этих. — Он кивнул на получавших прорезиненные мешки «врагов». — Почтальона в прошлом году задрали. В Горелках это было. Прямо посреди улицы. С тех пор туда почту никто не носит.

— Как же они там живут? Пенсии же получать надо.

— Ай, те пенсии… Какие пенсии с трудодней? Одни вдовые бабки остались. Всю жизнь пахали, а заработали гроши. Вот одну в Горлеках Миллионщицей прозвали: у нее пенсия аж шестьдесят рублей. У всех еле сороковник набегает, а у нее целых шестьдесят!

— С ума сойти, как же живут? — Злобин поежился.

— Никак не помрут, вот и живут. Александр Васильевич, участковый их, уехал, вот у него бы подробности спросили. Он у этих бабок за Илью Муромца, защита и опора. Голо там. — Капитан кивнул куда-то в лес. — Кого война не повыбила и зона не извела, тех Москва заманила и не отпускает. Может, от этого зверье и обнаглело. Раньше же деревни человеческим духом пахли, маслом машинным, дизелем, тем, сем. Шум какой-то издавали, когда по хозяйству возились. Вот зверье и отпугивали. А теперь ни шума, ни запахов, ни жизни. Одни бабки на печках прячутся. Ох, кстати, вспомнил, Александр Васильевич рассказывал, к одной бабке стая заявилась. Волчары бешеные. Лбами окно вышибли и перевернули все вверх дном. Жрать нечего, бабка со страху в подпол забилась. Бог миловал, не тронули. Выспались и утром ушли. Вот так!

— Когда это было?

Капитан опять скосил глаза на тлеющий кончик сигареты.

— А в прошлом году и было, — немного погодя ответил он. — Перед майскими праздниками.

— Получается, волки у вас снуют повсюду.

— Волки — редкость. А когда из леса вываливает косяк кабанов и за пять минут хомячит всю картошку на огороде, этим уже никого не удивишь. — Он досмолил сигарету до фильтра, уронил окурок в траву. — Дело мне отпишете, Андрей Ильич, или как?

— Я поэтому и интересуюсь, что ты по всему этому думаешь.

Капитан пожал плечами.

— Я Ольке Мухе про Матоянца сказал и сейчас повторю: дохлое дело, волков в суд не потащишь. Закрывать его надо ввиду отсутствия события преступления.

— А с тем, кого мы здесь вспугнули, что делать?

— Ну-у! Его еще отловить надо. Пока найдем и заарканим, экспертиза поспеет. И никак он к этой мясорубке не пристегнется. Что тогда? Тогда вешаем на него сопротивление работнику милиции и отправляем на нары, — себе ответил капитан.

Злобин бросил окурок под ноги, размазал сапогом.

— Больно вовремя волки появляются. Ладно, и на старуху бывает проруха, — сказал он, думая о своем.

— Но и на деда бывает победа, — вставил капитан.

Злобин через силу улыбнулся.

С крыльца прыжком слетел Сергей, трусцой побежал к «Волге».

— Толковый парень. У вас там все такие? — спросил капитан, оглянувшись через плечо.

— Не завидуй, не в раю живем.

— Это точно, — согласился капитан. — Я тоже телевизор смотрю.

Он встал, уступая место Сергею.

— Андрей Ильич, след! — выдохнул Сергей, протягивая фотоальбом в пленочном переплете. — В комоде нашел.

Злобин принял из его рук альбом, перехватив в заложенном пальцем месте. Альбом сразу же раскрылся на нужной странице.

Фотографии были по-кодаковски яркие и праздничные. Только сердце у Злобина сразу же ухнуло вниз.

Со снимка на него смотрел, улыбаясь, тот самый «толкиенист». Даже карнавальный костюм охотника за оборотнями не сменил. Камуфляж и жилетка мехом наружу. Волосы схвачены на лбу плетеным ремешком.

А рядом стоял егерь Матвей Петрович Сазонов. Целый и невредимый, улыбающийся.

На другом снимке они стояли в обнимку, как старые друзья.

Где именно делались снимки, с первого раза не угадаешь, лес за спиной. А какой, неизвестно.

— Что ты там про деда с победой говорил? — Злобин протянул капитану альбом. — Даже в запертом изнутри доме всегда наследят.

— Изъятие оформил? — обратился он к Сергею.

— Обижаете, Андрей Ильич! Эти два ханурика уже закорючки поставили.

— Как они там, кстати?

— Водку клянчат. А где я им возьму? — Улыбался Сергей без натуги.

Из низины, по которой шла дорога к кордону, стал нарастать низкий рев мощного мотора. Милицейский уазик, застрявший там, кавалькада под предводительством капитана второпях просто сдернула тросом в лужу, чтобы не загораживал дороги. И теперь кто-то воспользовался отсутствием препятствия.

— Похоже, на танке кто-то катит, — пробормотал Сергей.

Злобин встал.

Тревога уже охватила островок подворья. Сержанты, маявшиеся бездельем у машин, озирались в поисках начальства. Собака, от которой проку оказалось никакого, след она отказалась брать категорически, вспомнила о служебных обязанностях и громко залаяла. В микроавтобусе экспертов распахнулась дверь и наружу высунулась очкастая голова.

Капитан вернул Злобину альбом и поправил кобуру на поясе.

— Думаю, ваши катят.