Постепенно стук моего бубна стих, и я пристально посмотрела на отца и дочь. В мужчине с седыми висками, что сидел передо мной, я увидела образ того высокого и стройного юнца, что много лет назад играл на флейте, стоя под османтусом. Иньчжэнь под столом взял меня за руку. Мы с улыбкой переглянулись, но наши глаза были полны печали. Как безжалостно время!

Танцуя под радостное пение флейты, Чэнхуань оказалась прямо перед Хунли. Пока звучали последние ноты, она опустилась на одно колено и, прижав руки к груди, от всего сердца воскликнула:

– Искренне поздравляю братца Хунли с днем рождения и желаю ему быть счастливым изо дня в день!

Она на мгновение замолчала, после чего со смехом добавила:

– И Чэнхуань тоже изо дня в день будет счастливой!

Хунли хотел было поблагодарить ее, но девчонка с досадой схватилась за волосы, вскочила и побежала подбирать шапочку. Повертев ее в руках, она с жалобным лицом оглянулась на меня, но я не обратила на нее никакого внимания. Чэнхуань с несчастным видом передала Хунли затоптанную вуаль. На ней особыми серебряными нитями были вышиты иероглифы, и предполагалось, что в конце танца Чэнхуань отвяжет вуаль и почтительно преподнесет ее Хунли. Я бы в нужное время притушила свет, и в темноте нити засветятся, словно светлячки. Газовая ткань очень тонкая, поэтому казалось бы, что ее вовсе нет, и лишь несколько иероглифов сияют в темноте, как будто Чэнхуань держит в руках слова поздравления для братца Хунли с днем рождения. Однако сейчас, когда Чэнхуань уже потопталась на ткани и все испортила, мне больше не хотелось всем этим заниматься.

Впрочем, Хунли и так был очень рад.

– Спасибо! – сказал он, с улыбкой принимая вуаль и кладя ее за пазуху.

Юньсян извлек кинжал, что носил при себе, и передал его Хунли.

– Этот кинжал в детстве подарил мне мой царственный отец, твой царственный дедушка, и я всегда носил его с собой. Сегодня твой день рождения, а я ничего не приготовил. Пусть же эта вещь станет подарком тебе.

Увидев узор на клинке, Хунли выпучил глаза. Сияя счастьем, он взял кинжал, принялся ощупывать его и никак не мог наглядеться.

– Тринадцатый дядя, это тот самый кинжал, которым был убит тигр?

Тринадцатый кивнул. Поколебавшись, Хунли с почтением вернул ему оружие:

– Ваш племянник Хунли не смеет его принять.

Тринадцатый господин только засмеялся на это:

– Я им уже не пользуюсь. Забирай и играй с ним сколько угодно!

Хунли взглянул на Иньчжэня. Тот кивнул, и лишь тогда мальчик принял подарок, поблагодарив дядю земным поклоном. Тринадцатый господин хотел было поскорей поднять его с земли, но Иньчжэнь крикнул:

– Дай ему закончить поклон!

Тринадцатому оставалось лишь сесть на место.

– Благодарю вас за сыгранную мелодию и за кинжал, тринадцатый дядя, – произнес Хунли. – Царственный отец рассказывал, что тринадцатый дядя разбирается и в изящных, и в боевых искусствах: прекрасно владеет музыкой и так отважен, что может побороть тигра. Сегодня я мог своими глазами наблюдать все грани талантов тринадцатого дяди. Хунли навсегда запомнит этот день рождения!

Слушавшая его Чэнхуань застыла и посмотрела на отца так, будто впервые его видела.

– Он правда может убить тигра? – недоверчиво прошептала она.

Я пристально взглянула на нее. По выражению моего лица Чэнхуань поняла, что по-настоящему разозлила меня, и тут же замолчала. Но что толку злиться, вздохнула я про себя. Она видела лишь нынешнего тринадцатого господина и не знает, каким он был десять лет назад, будучи еще тринадцатым принцем. Я улыбнулась Чэнхуань, и она, мгновенно улыбнувшись в ответ, подошла и, потолкавшись, села рядом, после чего без промедления принялась за еду, жалуясь:

– Чуть не умерла с голоду. Не хочу больше плести такие тонкие косички по всей голове!

Затем она повернулась к Хунли и серьезно сказала:

– Четвертый принц, я терпела все эти муки только ради тебя. Это ты тоже должен запомнить!

Мы трое тут же расхохотались. Подцепив палочками кусок из стоящего перед ним блюда, Иньчжэнь положил его в тарелку тринадцатого господина и с улыбкой произнес:

– Эту дурную привычку к чрезмерной расчетливости она точно подцепила у Жоси, истинной мастерицы.

– Я лишь надеюсь, что она хотя бы делает это осознанно, а не просто обезьянничает, – улыбнулся в ответ тринадцатый.

– Вы, два брата, обменивайтесь шуточками, если хотите, но не смейтесь надо мной: за сегодняшний вечер я ничем не вызвала неудовольствие двух господ, – сказала я.

Тринадцатый взглянул на меня и воскликнул, изобразив крайнее удивление:

– Разве ты можешь вызывать неудовольствие четвертого брата? Еще двадцать лет назад ты вызнала у меня все о его предпочтениях, а потом еще и, можно сказать, изловила его и вновь допросила о том, что ему по душе, а что нет.

Я тут же надулась и, притворившись, что ничего не слышала, отвернулась, начав разговор с Чэнхуань. Иньчжэнь, который в этот момент пил вино, едва не выплюнул его. Торопливо опустив чашу на стол, он прижал ко рту кулак и закашлялся. Не знаю, от вина или от смеха, но его щеки вмиг порозовели.

Услышав, что тринадцатый господин, шутя надо мной, нечаянно назвал его четвертым братом, Иньчжэнь был счастлив. Незаметно для себя он выпил много вина и стал более разговорчивым. Кроме того, он перестал говорить лишь о придворных делах и завел с тринадцатым господином беседу на отвлеченные темы. В свое время тринадцатый немало водил дружбу за вином с разным сбродом вроде певичек и торговцев, а потому не было таких городских легенд и простонародных историй, которых бы он не знал. Истории так и сыпались из его уст, он заливался соловьем, а Иньчжэнь, будучи изрядно под хмельком, смеялся не переставая.

Хунли переводил глаза с Иньчжэня на тринадцатого господина и обратно, после чего украдкой внимательно взглянул на меня. Похоже, он ни разу в жизни не видел Иньчжэня таким. В его взгляде недоумение мешалось с любопытством, а уголки губ невольно ползли вверх. Чэнхуань же оторопело смотрела на собственного отца точно таким же взглядом, недоумевающим и любопытным одновременно.

Я тихонько вздохнула, глядя на них. Возможно, когда-нибудь Чэнхуань захочет познакомиться со своим отцом поближе и поймет, что когда-то мы все были такими же, как они.

Иньчжэнь крепко сжал мою руку, и я обернулась к нему. Продолжая беседовать с братом, он тепло улыбался мне, и я, не удержавшись, улыбнулась ему в ответ. Подняв глаза, я увидела, что тринадцатый господин тоже смотрит на нас и мягко улыбается.