– Не знаю, что вы подразумеваете под этой болтовней, – сказал я, – но у нас не было такого рода договоренности, а ваше нахальство заставляет меня сделать вывод, что вы провалили задание.

Мистер Треск посмотрел на меня с самым зловещим подобием улыбки, какое только было возможно.

– Одна из причин, по которой человек может не подойти к телефону, это провал в памяти. Вы забыли, что мы сообщили вам, что предоставим вам первичный отчет в одиннадцать часов. Ровно в это время я позвонил, но мне никто не ответил. Я прождал двадцать гудков, сэр, прежде чем положить трубку. Если бы я прождал сотню, сэр, результат был бы тот же, так как вы приняли решение привести себя в состояние, в котором с трудом могли вспомнить даже свое имя.

– Это наглая ложь, – сказал я, но затем вспомнил. Он действительно говорил, что доложит мне в это время – примерно тогда же я, наверное, ласкал слух «Фекалий» или «Клапанов» исполнением «Старого креста». Я залился краской.

– Простите меня, – сказал я. – Я ошибся, все было как вы сказали.

– Мужественное признание, сэр, а что касается прощения, то эту функцию мы расширили с самого начала, – сказал мистер Треск. – Мы ваши слуги, и ваши желания – наша святая обязанность.

– И сюда, попросту говоря, входит все на свете, – добавил мистер Тумак, любовно взглянув на последний дюйм своей сигары. Он бросил окурок на мой ковер и растер туфлей. – Пища и питье ждут нас, сэр.

– И, раз уж речь зашла об этом, – вставил мистер Треск, – свой доклад мы продолжим в столовой, чтобы насладиться пиром, который соорудил для нас этот чудной разбойник Реджи Монкрифф.

До этой минуты мне и в голову не приходило, что у моего дворецкого, как и у всех остальных людей, есть имя.

VII

– Нами движет великий замысел, – проговорил мистер Треск, вынимая изо рта непережеванные объедки. – Мы бедные странники, вы, я, мистер Тумак и даже молочник, и мы видим лишь малую его часть перед собой. Да и эту часть очень часто мы видим неправильно. И, разумеется, наши шансы понять этот замысел ничтожны. Но он всегда присутствует, сэр. Эту истину я привожу вам для вашего же успокоения. Мистер Тумак, подайте мне тост.

– Успокоение – это то, что желанно всеми частями человека, – сказал мистер Тумак, передавая партнеру держатель для тостов. – Особенно той его частью, что известна как душа и находит себе пищу в несчастьях.

Меня усадили во главе стола, а мистер Треск и мистер Тумак расположились по обе стороны от меня. Подносы и супницы перед нами были переполнены, поскольку мистер Монкрифф, обняв каждого гостя по очереди и устроив нечто вроде краткого совещания, приказал подать из кухни торжественный обед, значительно превзошедший их запросы. Кроме нескольких дюжин яиц и, наверное, двух упаковок бекона, он организовал мясное ассорти из почек, баранью печень, отбивные, бифштексы, а также пару чанов овсянки и какую-то вязкую стряпню, которую он представил, как «кеджери, как любил старый граф».

Почувствовав тошноту от запахов пищи, а также от вида месива во рту моих спутников, я снова попытался добиться от них отчета.

– Я не верю в великий замысел, – заявил я, – и уже столкнулся с большим числом несчастий, чем нужно моей душе. Расскажите же, что произошло в доме.

– Не просто в доме, сэр, – сказал мистер Треск. – Когда мы с мистером Тумаком приблизились к ***-лейн, то не могли не восхититься великолепием вашего дома.

– Мои рисунки вам помогли? – спросил я.

– Неоценимо, – мистер Треск наколол баранью отбивную и поднес ко рту. – Мы добрались до задней двери, что вела в вашу просторную кухню и посудомоечную. Там мы заметили свидетельства, говорившие о том, что там было двое, и они насладились ужином, усилив его добротным вином и завершив благородным шампанским.

– Ага, – произнес я.

– Руководствуясь вашими ориентирами, мы с мистером Тумаком обнаружили прелестную лестницу и вошли в дамские покои. Мы осуществили проникновение в тишине, достойной наивысшей похвалы, если можно так сказать.

– Проникновение, достойное медали, – подтвердил мистер Тумак.

– Две фигуры спали на кровати. Мы в безупречно профессиональной манере к ним приблизились: мистер Тумак с одной стороны, я с другой. С помощью приема, который ваш утренний клиент назвал фортелем, мы ввели их в состояние еще более глубокого сна, чем до этого, обеспечив себе таким образом добрых пятнадцать минут, чтобы разложить инструменты. Мы гордимся своей аккуратностью, сэр, и, подобно всем честным ремесленникам, питаем уважение к тому, чем работаем. Мы связали их и временно заткнули им рты. Тот мужчина, наверное, в прошлом занимался спортом, да?

Сияя деревенской веселостью, мистер Треск поднял брови и доел последний кусок своей отбивной, запив добрым глотком коньяка.

– Мне это не известно, – ответил я. – Но кажется, он немного играл в рэкетбол или сквош, или что-то в этом роде.

Детективы радостно рассмеялись.

– А я бы сказал, он больше похож на тяжелоатлета или футболиста, – сказал мистер Треск. – Сила и выносливость необыкновенной степени.

– Не говоря уже о приличной скорости, – добавил мистер Тумак с видом человека, предающегося нежным воспоминаниям.

– Вы хотите сказать, что он сбежал? – спросил я.

– Никто не сбежит, – сказал мистер Треск. – Так гласит Евангелие, сэр. Но можете себе представить, как мы удивились, когда впервые в истории нашей консультационной деятельности, – тут он хихикнул, – джентльмен гражданского класса сумел разорвать путы и освободиться от веревок, пока мы с мистером Тумаком занимались приготовлениями.

– Гол как сокол, – проговорил мистер Тумак, утирая выступившие у него от смеха слезы жирной рукой. – Как новорожденный зайчонок. И вот, нагреваю я утюг, который как раз принес из кухни, сэр, вместе с набором ножей, которые обнаружил ровно в том месте, где вы описывали, за что вам также огромное спасибо. Присаживаюсь на корточки, ни о чем не беспокоясь и чувствуя первый приятный зуд от возбуждения моего солдатика…

– Что? – воскликнул я. – Вы были голым? При чем здесь ваш солдатик?

– Спокойно, – ответил мистер Треск, сияя глазами. – Нагота – мера предосторожности против загрязнения одежды кровью и другими телесными выделениями, а люди вроде нас с мистером Тумаком с удовольствием упражняются в своем мастерстве. Внутри и снаружи мы ничем не различаемся.

– И даже сейчас? – спросил я, удивившись неуместности последнего замечания. Но затем мне стало понятно, что оно все же могло быть уместным – к величайшему сожалению.

– Вообще всегда, – сказал мистер Тумак, позабавившись оттого, что я упустил всю суть. – Если вы желаете услышать наш доклад, сэр, сдержанность была бы кстати.

Я дал ему знак продолжать.

– Как уже было сказано, я присел на корточки в чем мать родила рядом с ножами и утюгом, ни о чем не беспокоясь, и в тот миг услышал сзади топот маленьких ножек. «Ну привет, – сказал я про себя, – а ты у нас кто?». А когда обернулся через плечо, увидел того мужчину – он несся на меня, как паровоз. Дюжий, здоровый, сэр, это стоило видеть, не говоря уже о неожиданности обстоятельств. Я успел глянуть в сторону мистера Треска, который был всецело занят в другом месте, или, проще сказать, в кровати.