А это не тот ли лерат с медными волосами, которому Соломон отдал на пиру свою эльфийку?

– Это неприемлемо, – тем временем спокойно, но с ноткой злобы проговорила лератка, продолжая мериться с брюнетом взглядами. – Рабы должны знать своё место. Мне плевать, маранта она или кто там ещё, законы едины для всех! Если ты сейчас же не накажешь эту…

– Я не желаю ничего слушать, Таилина. – Аделион предупреждающе вскинул ладонь и усмехнулся, обнажив клыки. – Тебя это должно касаться в последнюю очередь.

– Но я, – начала было с превосходством говорить лератка и осеклась, когда в поле её зрения попала алая лента, завязанная на запястье наследника Тёмной крепости. Не знаю, как она не заметила её раньше, но девицу как подменили. Побледнев так, что стало заметно даже сквозь тонкий слой белой пудры, рыженькая отшатнулась, в ужасе глядя на Аделиона. – Нет… Ты не мог!

– Почему же? – иронично вскинул брови лерат, явно забавляясь странной реакцией леди Трейд.

Для меня странной – я происходящее вообще не понимала. И стала потихоньку вставать с табуретки, желая как можно тактичнее и незаметнее сделать ноги. Мне для полноты ощущений ещё разборок с неуравновешенной лераткой не хватало, ей-богу!

– Кто она? – сжав руки в кулаки, низким голосом протянула рыжая. – Как она посмела повязать свои ленты, зная, что ты принадлежишь мне?!

Какие, однако, интересные подробности… И, судя по иронично-насмешливому выражению лица Аделиона, он о них тоже слышит впервые! А вот ленты-то на лапку наследника Амил Ратана намотала как раз моя скромная персона, глупо отрицать. Я пока так и не выяснила значение своего поступка, но самое странное, что лерат эти предметы дамского обихода почему-то до сих пор не снял.

Попа чуяла скорые неприятности, и я машинально ускорила шаг. Неслышно скользнув назад ещё немного, попутно развернулась… и снесла ко всем чертям табуретку, которую отодвинул Эмит перед уходом.

Угу-м. А слона-то я и не заметил!

Леди Трейд, пылая гневным взором, резко обернулась, едва не съездив длинными косами по лицу своего визави и снова обращая внимание на африканского элефантуса в моём лице. С минуту она смотрела на меня, как на надоедливое насекомое, а когда взгляд упал на мой ошейник, глаза её сузились. Переведя взор на алые полоски на моих запястьях, она наверняка машинально сравнила их цвет с лентами… и прошипела, шагая вперёд:

– Так это была ты…

По уже сложившейся традиции я предпочла промолчать, едва сдерживаясь, чтобы гордо не задрать подбородок.

Ну, допустим, я. И что дальше? Виновата, каюсь, сама не ведала, что творила. Но не объяснять же всё это девушке, не соображающей на данный момент ничего из-за пылающей в глазах ревности пополам с яростью!

Шаг. Медленный, скользящий, плавный. Ещё один, идентичный предыдущему. И ещё один, окончательно убирающий промежуток между нами… и звонкая пощёчина, обжёгшая мне щёку.

Голова дёрнулась. Сжав зубы, я посмотрела на вконец обнаглевшую рыжую, но влепить ответную оплеуху не успела – позади меня с грохотом сорвалась с петель дверь.

Заполняя собой весь немаленький дверной проём, вздыбив шерсть на затылке, распахнув огромные крылья и оскалив жуткие клыки, в кухню ворвался мой красавец дархар.

– Мне твоя псина не страшна. – Мельком взглянув на вставшего позади меня Демона, лератка пренебрежительно дёрнула плечом, однако жест получился каким-то нервным.

– Повтори это, когда он отгрызёт тебе голову, – зло усмехнулась я, не сумев-таки промолчать.

Мы люди тихие, мирные, а питомцы у нас ручные, домашние. Только пока кто-то не лезет в наши чистые души своими грязными ручонками!

– Хватит, – вмешался Аделион, оборвав нашу тихую и скромную перебранку на самом интересном месте – то есть когда мне стало откровенно наплевать, кто эта рыжая такая и что она на самом деле собой представляет. Сделав шаг, лерат с силой сжал локоть раздражённой мадам и негромко произнёс, наклонившись к её уху: – Ты перешла все границы.

– Что?! – с истеричными нотками и вящим удивлением повернулась к нему рыжая.

Однако наследник Тёмной крепости лератов не дал ей договорить и, не удостоив меня даже взглядом, увёл леди Трейд с кухни, словно не замечая её активных попыток выбраться из его стальной хватки. Я только как-то отстранённо заметила, что по лицу лерата ходили желваки…

Хлопнула вторая входная дверь – та, что уцелела, и на кухне воцарилась тишина.

Не выдержав напряжения, я опустилась прямо на пол, глупо смотря в одну точку. Ярость и злость, вкупе с непробиваемой уверенностью в себе, испарились так быстро, будто их и не было вовсе.

Первым нарушил тишину Демон. Сложив крылья, мой дархар присел и на полусогнутых подполз ко мне, зажав хвост между задних ног, прижимая уши к голове. Жалобно поскуливая, огромный хаски ткнулся моськой мне в плечо и, не дождавшись реакции, пристроил свою голову у меня на коленях с виноватым видом.

– Ты думал, раз рядом Аделион, мне ничего не угрожает, – тихо усмехнулась я, опуская ладонь между острых ушей. Грустно усмехнувшись, почти жёстко добавила: – Ты снова ошибся, Демон.

– Нечего на собаку пенять, коль сама виновата, – послышался вдруг голос Маруны, полный открытого недовольства. – Знала же, что госпожа Трейд с господином молодым помолвлена, чего лезла-то?

– Чё? – невольно копируя гопников с родного района, повернулась я в сторону подошедшей кухарки, сложившей руки на груди. – То есть… как помолвлены?

– А как есть, – хмыкнула кухарка, в лице которой я машинально пыталась отыскать возможную поддержку. Но судя по упрямо сжатым губам, видимо, зря. – Их с измальства женихом да невестой считали. Росли они все вместе, господин Аделион, господин Соломон да госпожа Трейд. Её отец-то давным-давно пост высокий занял, а как случилось это, свадебка и вовсе делом решённым стала. На кой ты ленты свои господину навязала, я никак в толк взять не могу?! Неужто не слыхивала об их браке?

– Откуда ж мне, убого… рабыне… – сквозь зубы медленно протянула я, хватаясь за шерсть дархара. Малыш не взвизгнул, лишь жалобно заскулил, глядя на меня своими выразительными голубыми глазами. Усилием воли взяв себя в руки, я разжала пальцы и, погладив питомца, спросила: – А что означают эти ленты, Маруна?

– Дык как о них можно не знать-то? – удивилась полнотелая лератка, глядя на меня сверху вниз. – То обычай наш, предками заведённый. Девки наши простоволосые не ходют, позором это считается, тока рабыни волоса не заплетают-то. Остальные же косы наплетут, лентами повяжут да ждут, когда кто сердцу милый появится. Коль девка незамужняя мужчине ленты свои на руку повязала, значит, что в тот миг она себя ему отдала в вечное служение. Душу свою, преданность, тело и верность. Словом, вся принадлежит ему отныне и навсегда!

– То есть я охренеть как вляпалась, – мрачно резюмировала, изнывая от желания совершить привычный фейспалм. – Маруна, а эта традиция… ну, её можно как-то повернуть вспять?