«Ухажер» взял трубку почти сразу. Он сказал, что рад ее звонку, и объяснил, где она должна его ждать. Закончив разговор, Летта нырнула в свою комнату и вскоре появилась оттуда в своем нескромном бикини, которое она, впрочем, дополнила повязанным вокруг талии шифоновым платком.

– Тебе вовсе не обязательно туда идти, – сказал я, прекрасно понимая, какой опасности она подвергается.

– Кто бы говорил! – огрызнулась Летта, и я снова узнал в ней ту «крутую мамочку», которая, не умея водить, угнала моторный катер, чтобы гнаться на нем в темноте за похитителями дочери.

– Я занимаюсь этим уже довольно давно, – напомнил я. – Это моя профессия.

– Я тоже должна что-то сделать.

– Это может быть опасно.

– Но ведь ты будешь рядом, правда?

Я повесил ей на шею серебряную цепочку с брелоком из зуба крупной акулы. Очень похожие сувениры можно было купить в лавках по всему побережью, так что он не должен был вызвать подозрений.

– Не потеряй, – сказал я. – С помощью этой штуки я смогу определить, где ты находишься.

– Но ты ведь будешь рядом? – повторила она, невольно выдавая свой страх.

– Я буду так близко, насколько возможно, но… Мне не хотелось бы его насторожить.

Летта сморгнула повисшую на реснице слезу.

– Мерф…

Я улыбнулся.

– Моя мать звала меня Дейвом.

Эти слова вызвали у нее слабую улыбку.

– Я не гожусь тебе в матери даже по возрасту…

– Верно.

– И все-таки, Мерф… Дейв… скажи… Как ты думаешь, Энжел…

Я взял Летту за руки.

– Я думаю, что она жива и ее никто пока не тронул, но время работает против нас. Кроме того…

– Что?

– Кроме того, времени у нас почти не осталось. Так что…

Она сглотнула. Кивнула. Лучи закатного солнца позолотили бледное лицо Летты, оттеняя ее природную красоту. Засунув телефон за резинку бикини, она неуверенно поцеловала меня в уголок губ, потом – чуточку смелее – поцеловала еще раз, и наконец заключила мое лицо в ладони, повернула и крепко прижалась ко мне солеными, чуть дрожащими губами. Не прибавив больше ни слова, Летта сбросила с ног «кино» и взяла их в руку, добавляя последний штрих к своему образу одинокой, брошенной женщины. Прежде чем исчезнуть за углом, она остановилась, бросила на меня еще один взгляд, потом исполнила свой фирменный воздушный пируэт и исчезла.

Вернувшись к причалу, где я оставил «Китобой», я увидел, что Элли сидит на носу и держит на коленях открытый оранжевый ящик. С тех пор как мы отплыли от волнолома, она не произнесла ни слова, и я решил, что так, наверное, даже лучше. Но когда, отвязав швартовы, я оттолкнулся от причальной стенки и завел двигатель, я вдруг увидел, что она стоит совсем рядом и протягивает мне на раскрытой ладони кольцо Мари.

Я покачал головой.

– Оно предназначалось тебе, и теперь оно твое. – Я бросил взгляд на часы. – Я обещал отправить тебя, куда ты захочешь. – Я протянул ей свой мобильный телефон. – Выбирай место и подходящий рейс…

Она перевела взгляд на Солдата, сидевшего у моих ног, потом, прищурившись, посмотрела на закатное солнце.

– А можно мне когда-нибудь… В общем, я хотела бы хоть разок побывать в Колорадо.

Я улыбнулся.

– Конечно, можно, почему нет? Ты только скажи…

Элли легко коснулась моей руки. Это прикосновение было как предложение мира.

– Так вот, я хочу.

Я обернулся и поискал глазами Летту. Она стояла довольно далеко от нас, облокотившись на ограждение набережной.

– Потерпишь еще день-два?

– Конечно, потерплю. – Голос девочки прозвучал непривычно мягко. Насколько я помнил, за все время нашего знакомства таким тоном она не разговаривала еще ни разу.

«Ухажер» обещал перезвонить Летте, как только закончит погрузку припасов и подготовит яхту к отплытию. Он должен был забрать ее с ближайшей пристани, находившейся в нескольких кварталах от отеля. Сейчас она ждала звонка, и это было, наверное, самым трудным. Нет ничего хуже ожидания, когда каждая секунда превращается в минуту, а минута тянется как день. Уж лучше огонь, дым, выстрелы и бешеная скорость, чем ожидание, когда ничего не происходит, и ты только и ждешь, пока все наконец закрутится.

Мы договорились, что, как только Летта окажется на яхте, – или в любой другой удобный момент, когда она сможет действовать, не вызывая подозрений, – она должна прислать мне эсэмэской прозвище, которое даст ей новый приятель, а также количество людей на борту. Кроме того, мне нужны были название и описание самой яхты – или фотография, если удастся сделать ее незаметно.

Я не стал предупреждать Летту, что от ее акульего зуба не следует ждать чудес. Вмонтированный в брелок слабенький передатчик трудно было засечь за пределами прямой видимости. Правда, в океане это расстояние увеличивалось до шести-семи миль, но все зависело от погодных условий. Телефон Летты я мог проследить, пока она оставалась внутри зоны покрытия, но в окрестностях островов Флорида-Кис эта зона была дырявой, что твое решето. И чем дальше от островов, тем хуже становилась связь, а нет связи – нет и возможности определить местонахождение аппарата, так что основные надежды я возлагал на Боунза. Если название яхты ничего нам не даст, он мог, по крайней мере, обнаружить ее инфракрасное излучение и передать координаты на мой спутниковый телефон. Таким образом, я мог следить за яхтой, куда бы она ни направилась, не показываясь «плохим парням» на глаза; главное, чтобы они не глушили двигатели слишком надолго.

Инструктируя Летту, я особенно настаивал на том, чтобы она ни при каких обстоятельствах ничего не ела и не пила. «Даже если тебе дадут неоткупоренную жестянку с газировкой, – говорил я, – не делай ни глотка. Притворись, что пьешь. Смочи губы, возьми немного в рот и выплюнь, как только твой приятель отвернется. Я был уверен: если этот парень имеет хоть какое-то отношение к тем, кто похитил Энжел, он постарается подсунуть Летте какой-нибудь сильный наркотик, который надолго ее вырубит. И очнется она в каком-нибудь грузовом контейнере на полпути в Австралию.

Кроме того, в списке контактов на телефоне Летты мы изменили мое имя и пол. Я стал Беатриссой. Почему?.. Не знаю. Просто это было первое женское имя, которое пришло мне на ум, хотя среди моих знакомых никаких Беатрисс никогда не было.

«Легенда», которой я снабдил Летту, была довольно простой. Мы решили, что она будет дизайнершей из Лос-Анджелеса, заядлой трудоголичкой, которая давно не была в отпуске и доработалась до нервного срыва, а к нему присоединился весьма болезненный развод. Согласно той же легенде, Беатрисса была ее помощницей и секретаршей, которая осталась в Лос-Анджелесе, чтобы, так сказать, «держать оборону», пока идет подготовка к показу новой коллекции одежды. Благодаря этому Летта получала возможность посылать мне текстовые сообщения с подробными инструкциями, касающимися этой самой коллекции. Мы договорились, что упоминание ткани любого цвета будет означать, что у нее все в порядке, но, если речь пойдет о чем-то черном или белом, я должен вызвать подмогу и начать немедленную эвакуацию. В случае, если бы ей удалось узнать что-либо об Энжел и ее нынешнем местонахождении, Летта должна была употребить кодовую фразу: «Прошлым вечером закат было очень красив». Если ухажер привезет ее куда-то, где находятся другие вооруженные мужчины, Летта должна была написать «Беатриссе», чтобы та не волновалась и что «проблему» они обсудят через столько-то дней, когда она вернется в Лос-Анджелес. Количество дней означало количество мужчин: «через три дня» соответствовало троим, «через четыре» – четверым и так далее. И наконец, если Летта окажется в обществе женщин и девушек и у нее будут основания подозревать, что их удерживают на яхте или в другом месте вопреки их воле, в своем сообщении она должна была упомянуть о том, сколько дней осталось до премьерного показа модной коллекции, причем в этом случае число дней соответствовало количеству пленниц.