Голос Майло стал низким, в нем появилась угроза.

— Что вы хотели сказать про Люка? Хансен ничего не ответил.

— Вы же знаете, он мертв, — напомнил Майло. Хансен кивнул:

— Очень печально.

— Так что вы хотели о нем сказать?

— Он не отличался особым умом.

— А когда вы с ним встречались?

— Послушайте, — сказал Хансен, — вам необходимо понять, что к чему. Люк… Честно говоря, он был туповатым. Однако я всегда считал его лучшим из всей компании. Вот почему… ваше расследование как-то связано с тем, что он утонул?

— Когда вы видели Чепмена?

— Только один раз, — ответил Хансен.

— Когда?

— В первый год моего обучения в университете.

— В каком месяце?

— Во время зимних каникул. В декабре.

— То есть за несколько недель до того, как Чепмен утонул.

Хансен побледнел и вновь поднял глаза к потолку. Он съежился в кресле и стал каким-то маленьким. Да, врать он не умеет. Живопись подходит ему куда больше, чем бизнес. Майло захлопнул блокнот, вскочил на ноги, подошел к Хансену и положил руку на спинку кресла. Казалось, еще немного, и Хансен упадет в обморок.

— Расскажите нам о вашей встрече, — сказал Майло.

— Вы хотите сказать, что Люка убили? Столько лет назад… и кого вы подозреваете?

— Расскажите нам о встрече с Люком.

— Я… это… — Хансен потряс головой. — Я бы с удовольствием выпил — вам принести что-нибудь?

— Нет, но вы можете подкрепить свои силы.

Хансен оперся о ручки кресла и встал. Через двойные двери Майло последовал за ним в соседнее помещение. Когда они вернулись, Хансен двумя руками держал хрустальный бокал, наполовину наполненный виски. Когда он сел, Майло вновь занял свою позицию перед ним. Хансен посмотрел на него снизу вверх, сделал большой глоток и потер уголки глаз.

— Начните с места встречи.

— Здесь — у меня в доме. — Хансен опустошил бокал. — Мы с Люком не поддерживали никаких отношений. Я уже и думать забыл о средней школе. Они были глупыми парнями. Глупыми богатыми парнями, и мысль о том, что они казались мне крутыми, меня смешила. Я приехал с Восточного побережья, был смертельно напуган из-за необходимости сменить образ жизни в совершенно новом для себя мире.

Загорелые тела, широкие улыбки, социальные различия… Калифорния меня достала. Мы с Люком изучали мировую историю. Он провалился — Люк, огромный светловолосый тупица, едва умел читать. Мне стало его жаль, и я попытался ему помочь, давая бесплатные уроки. Он был скучноватым, но добрым парнем. Здоровенный, как холодильник, он никогда не занимался спортом, предпочитая алкоголь и наркотики. В этом и заключалась главная идея клуба. Его члены всячески подчеркивали, что ничем не интересуются, кроме вечеринок и веселого времяпрепровождения. В тот период моей жизни такая безудержная лень выглядела привлекательной. Поэтому я с радостью ухватился за предложение Люка вступить в клуб. Мое одиночество закончилось.

— А как к вам отнеслись остальные?

— Ну, не могу сказать, что меня приняли с распростертыми объятиями, но в целом вполне прилично, — сказал Хансен. — Мне пришлось пройти испытание. Я должен был их перепить. Тут проблем не возникло, однако я никогда не чувствовал себя свободно в их компании. Возможно, они это понимали, поскольку ближе к окончанию школы стали… сторониться меня. К тому же все упиралось в деньги. Они считали меня богатым — ходил слух, что мой отец владеет нефтяной компанией. А когда я рассказал правду, они во мне разочаровались.

Хансен покатал бокал в ладонях и опустил взгляд.

— Ну, слушайте дальше, я расскажу вам о себе. — Он сделал глубокий вдох. — Постараюсь быть кратким: все второе полугодие предпоследнего класса и начало последнего я проводил с ними много времени, потом наши отношения стали затухать. А когда я поступил в Колумбийский университет, и вовсе прекратились. Парни из «Королевской рати» собирались жить в Лос-Анджелесе на деньги своих родителей и продолжать веселиться.

— Вы вернулись домой на каникулы, и к вам зашел Люк Чепмен?

— Да, без предупреждения, — ответил Хансен. — Я практически не выходил из дома, сидел в своей комнате и рисовал. Люк пришел без звонка, и моя мать его впустила.

Хансен вновь принялся крутить в руках бокал.

— Чего хотел Люк? — спросил Майло. Хансен бессмысленно посмотрел на него.

— О чем вы говорили, Николас?

— Он выглядел ужасно, — покачав головой, пробормотал Хансен. — Растрепанный, грязный — от него ужасно пахло. Я не понимал, что происходит. Потом Люк сказал: «Ник, дружище, ты единственный мне помогал, мне снова нужна твоя помощь». Сначала я подумал, что какая-то девушка забеременела от него и он хочет, чтобы она избавилась от ребенка. «Что я могу для тебя сделать?» — ответил я. И тут он разрыдался. Люк раскачивался, сидя на стуле, всхлипывал и повторял, что все пропало.

Хансен поднял бокал.

— Могу я налить себе еще? Майло повернулся ко мне.

— Бутылка на кухонном столе. Мы с Николасом подождем здесь.

Я зашел на кухню и налил в бокал на два пальца солодового виски из бутылки, стоявшей на столике. Желтые стены, старые белые бытовые электроприборы, металлический стол, пустая сушилка для посуды. Я открыл холодильник. Пакет с молоком, запотевшая пачка бекона, миска с затвердевшей овсяной кашей. И никаких запахов пищи, лишь легкий аромат камфары. Полупустая бутылка виски. Николас Хансен равнодушно относился к пище, он был одиноким алкоголиком.

Когда я вернулся в комнату, оказалось, что Майло с равнодушным видом просматривает записи в своем блокноте, игнорируя Хансена, который застыл в неподвижности. Я вручил ему бокал, он тут же вцепился в него и сделал большой глоток.

— Люк разрыдался, — напомнил Майло.

— Я спросил, что случилось, но вместо ответа Люк вытащил сигарету с марихуаной и попытался ее закурить. Я вырвал сигарету у него из рук и спросил: «Ты что это вытворяешь?» Вероятно, я говорил довольно резко, поскольку он сжался и ответил: «О, Ник, мы попали в настоящую задницу». И после этого он все рассказал.

Хансен допил второй бокал виски.

— Продолжайте, — предложил Майло.

Хансен посмотрел в пустой бокал, словно рассчитывая что-то найти на дне, но покачал головой и поставил бокал на журнальный столик.

— Он рассказал мне, что у них была грандиозная вечеринка, где-то в Бель-Эйр, в пустом доме…

— Кому он принадлежал?

— Он не сказал, я не спрашивал, — ответил Хансен. — Я не хотел знать.

— А почему? — спросил Майло.

— Потому что переехал и давно забыл о них…

— Что Чепмен рассказал о вечеринке? — резко спросил Майло.