– Королевская семья тоже будет на балконе? – спросила Ева на полпути, глядя, как мимо проплывают серые призраки деревьев, присыпанных снежным пеплом.

– Там будет король. И королева. – Мирана шла рядом, плечом к плечу. – Это не ложа на арене, это храм. Служители Жнеца пускают только тех, на чьём челе лежит корона… и кто верит в нашего бога. Для тебя, полагаю, сделают исключение.

Ева запоздало подумала, что госпожа полковник не озаботилась сменить обувь на более подходящую для прогулок по снегу. Пусть даже недолгих. Затем осознала, что есть в их прогулке нечто странное – будто ритм, в котором похрустывала белизна под их ногами, звучал неправильно. Мельком оглянувшись, поняла: нет, не почудилось. Просто Мирана Тибель не оставляла следов на пышной белой кромке, покрывшей брусчатку на дороге к замку Рейолей.

Что ж, ожидаемо, что новый королевский Советник по военным делам владеет левитацией получше некоторых…

Из тьмы, ждавшей впереди, выплыл крохотный огонёк – тоже льдисто-белый. Дрожа, двинулся им навстречу, и, без труда догадавшись, что это значит, Ева всё-таки побежала.

Минутой позже она уже кинулась на призрачную шею Эльена.

– Тише, лиоретта! Фонарь… но и пусть с ним. – Растроганный призрак обнял её в ответ, кое-как удерживая в пальцах громоздкий стеклянный светильник. – Если я и уроню его, ваш приход всё одно озарил это место ярче любого света.

– Ох, Эльен. – Отстраняясь, Ева поняла, что улыбается. – Я скучала.

Губы под закрученными усами одарили её ответной улыбкой, которой Еве так не хватало сейчас – и все дни безумного маскарада, каким обернулась её жизнь.

– Лиора Тибель. – Эльен поклонился другой гостье, скорым шагом подошедшей к ним. – Благодарю, что не только помогли доставить к этим стенам главную их драгоценность, но и явили свой сиятельный лик, коего я не имел счастье созерцать долгие и тоскливые годы…

– …но сноровки в медовых речах за эти годы явно не растерял, – закончила госпожа полковник. – Здравствуй, Эльен. Полагаю, Уэрт дома.

– В рабочем кабинете. Ждёт вас. – Враз погрустнев, призрак отвернулся. – Вернее, вас, лиоретта. Лиора Тибель, вы не будете возражать, если…

– …если детишки поговорят вдвоём? Ничуть. Всё, что я могла сказать своему племяннику, я уже сказала днём, но, увы, для моих доводов Уэрт был и остаётся слишком упрямым ребёнком.

Больше не было сказано ни слова. Но пока они пересекали внутренний двор, Еве чудилось, что не ощутимый ею мороз с каждым шагом становится колючее.

Он не отступил, даже когда их шаги – уже их – эхом зазвенели в холле.

– Дорога мне известна, – сказала Ева, пока они поднимались по каменной лестнице; цветы на стенах распускали лепестки серые, как меланхолия. – Вам, полагаю, со мной не по пути.

– Я велел подать фейр в голубую гостиную, как только заклятие известило меня о гостях. – На площадке второго этажа Эльен учтиво открыл Миране дверь, за которой ждал длинный коридор. – Лиора Тибель, не сочтёте ли оскорблением…

– Я помню, где голубая гостиная. – Та переступила порог размашисто, словно на полу не темнела деревянная планка, а зиял огненный провал. – Можете перекинуться словечком, если не подозреваете меня в том, что я стащу у Уэрта любимую вазу.

Эльену восхитительная привычка госпожи полковника угадывать его предложения, видимо, была далеко не в новинку.

– Всего пара слов, прежде чем вы подниметесь к нему, лиоретта, – сказал призрак, пока стрельчатые арки глухо перекатывали удаляющиеся шаги. – Он любит вас. Он страдает, потому что любит вас. Он хочет, чтобы вы пришли. Значит, хочет быть переубеждённым.

Ева смотрела в светлую зелень его глаз: светильники на стенах едва заметно просвечивали сквозь них, словно белое солнце искрилось через источенное морем бутылочное стекло.

– Вы уже помогли ему выбраться из черноты одиночества. Если кто-то может сделать это снова, то только вы.

– Даже если это я толкнула его обратно? В черноту?

Пауза перед ответом была почти незаметной. Но всё-таки была.

– Даже если это вы.

Пауза была, но Ева, не опустившая взгляда – как бы тяжело это ни казалось, – не увидела в глазах напротив того, что ожидала. Осуждения. Боли. Даже удивления.

– Он ничего не говорил. Но сопоставить факты нетрудно, – Эльен без труда прочёл немой вопрос на её лице. – Идите.

Когда Ева поднялась на первую ступеньку из тридцати, оставшихся до важнейшей, возможно, беседы в её нежизни, ей было уже не холодно.

– Как будто тебе впервые проповеди читать, – заметил Мэт в такт её страху, пока она как могла растягивала отнюдь не бесконечную лестницу.

– Не те, от которых зависит так много.

– Да ладно тебе. Извинишься – ты это вроде умеешь, в отличие от некоторых. Напоёшь песенку о неземной любви – можешь буквально, это ты тоже вроде умеешь. Людям иногда свойственно пускаться в сложные танцы там, где нужен забег на короткую дистанцию, но у тебя с этим вроде тоже проблем нет.

– А тебе-то какой интерес?

– Просто подбадриваю соседа по голове. С соседями, знаешь ли, лучше дружить. А то оглянуться не успеешь, а поутру найдёшь в своих тапках что-то липкое и белое, и хорошо, если это окажется зубной пастой.

Стиснув зубы, Ева подступилась к дверям на этаж и, провернув ручку, принялась отмерять последние шаги до момента истины.

…не могло же всё, что они строили неделями, сломаться от нескольких фраз, в самом деле. Она пробивалась сквозь его стены раньше, пробьётся снова. Как справедливо заметила Белая Ведьма (тройную альтерацию ей ниже спины), проблемы решаются словами через рот, а поговорить с Гербертом о том, что он и так уже слышал, Еве несложно…

В кабинет она скользнула без стука, но с негласным приглашением. Герберт сидел за столом – волосы падают на лицо, рубашка отливает кладбищенским светом. Перо в левой руке размеренно выводило чернильные строчки в книге, которую Ева уже видела – в день, когда нашла некроманта умирающим в том самом кресле, где теперь он ра – ботал.

– Всё-таки пришла, – сказал Герберт, когда затворившаяся дверь негромко щёлкнула замком. – Удачно. Хотя в ином случае я заглянул бы сам.

Он даже головы не поднял.

– Герберт, я хотела…

– Я оставил подробные инструкции, как поддерживать твоё существование. Раствор, заклятия, руны. Передам их Мирку. Полагаю, он сумеет подыскать некроманта, которому можно доверять. – Он аккуратно отложил перо, по-прежнему не глядя на Еву, застывшую по другую сторону столешницы. – Здесь записано всё, что касается моих исследований воскрешения. Если я не вернусь, найдёшь эту книгу в верхнем ящике стола – у тебя останется доступ ко всем закрытым дверям в этом замке.

– Герберт, послушай…