беззвучно отворилась, она сидела с ногами на софе, уютно подобрав под себя босые ноги. Тонкие руки листали страницы, время от времени ногтем отчёркивая сомнительные или важные фразы.

Услышав шаги, она вскинула голову – и тень улыбки коснулась бледного лица, не тронутого ни помадой, ни пудрой.

– Я всё думала, когда ты придёшь, – захлопнув книгу, сказала Айрес.

Задержавшись на пороге, поздний гость окинул взглядом комнату. Убранство отдавало деревенской романтикой: светлые тона, некрашеное лакированное дерево, много хлопка и других тканей, от которых легко отвыкнуть во дворце. И лилии – в количестве достаточном, чтобы Айрес шлейфом окутывало характерное благоухание.

Даже растрёпанная, готовящаяся ко сну, утратившая свой безукоризненный и беспощадный лоск, опальная королева смотрелась здесь неуместно.

– Я не знал, стоит ли приходить.

– Боялся, что тебе будут не рады? – Айрес одними глазами указала на место подле себя. – Садись.

– Думаю, ты уже отдала мне достаточно приказов.

Глядя в бесстрастное лицо племянника, Айрес сплела пальцы так, словно собиралась молиться:

– Я хотела защитить нас обоих. Думала, что делаю то, что нужно сделать. Я сожалею. – Непривычное выражение так смягчило её черты, что сейчас мало кто узнал бы в этой женщине королеву, наводившую ужас. – Сядь. Прошу.

Помедлив, Герберт прикрыл дверь – так же тихо, как прежде провернул дверную ручку.

Даже в заточении Айрес Тибель не отказалась от цветов своего дома. Складки длинного платья стекали по молочной обивке софы водой, отражающей багровый закат; бывшая королева аккуратно подобрала юбку, чтобы племянник сел рядом.

– Будем считать, мы квиты, – сказал Герберт, когда долгая тишина зазвенела осколками, на которые било её тиканье часов. – Хочу, чтобы ты знала: я никогда не хотел твоей…

– Тебе не нужно передо мной оправдываться. – Повелительный жест, призвавший его к молчанию, тоже странно смотрелся в этой комнате. Все керфианцы, приближенные ко двору, привыкли видеть его на тронном возвышении. – Ты имел право сделать то, что сделал. Я прекрасно помню, кому обязана тем, что сейчас я сижу здесь, а не отчитываюсь перед богами о своих грехах. И ты всегда останешься моим наследником. Тем, кому я рада. – Айрес ласково заправила за ухо золотистую прядь, падавшую на его острую скулу. – Не хочу говорить о прошлом, только о настоящем. Как там Мирк, справляется?

Герберт смотрел на женщину, заменившую ему мать, предавшую его.

Выслушав всё, что прозвучало в его молчании, Айрес накрыла ладонями изрезанные руки, сжатые в кулаки:

– Значит, риджийцы всё-таки предложили иномирной глупышке вернуть её домой?

Его удивление выразилось лишь в том, как слегка расширились его зрачки.

– Мне говорили, что сегодня приём в честь прибытия риджийских делегаций, – устало пояснила бывшая королева. – Я знаю, что риджийцы открыли, как можно отправить гостей из иного мира обратно. И не сомневалась, что они попытаются поманить этим твою глупую девочку. – По браслетам, окольцовывавшим её узкие запястья, колдовской зеленью змеилась блокирующая вязь. – Насколько уязвимее и сговорчивее станет Мирк, если его королева, дева, обещанная Лоурэн, боготворимая нашим народом, окажется в руках его врагов. Не исключаю, что они правда ей помогут… чем-то. Позволят повидать родных и друзей – им это подвластно, насколько мне известно. Привяжут к себе, чтобы легче было лепить из неё свою марионетку. – Айрес вздохнула так тяжело и прерывисто, будто воздух вокруг горчил, а не веял лилейной сладостью. – Бедная дурочка. А она, конечно же, попалась на крючок?

Герберт отвёл взгляд, словно пустой бокал на столике подле софы внезапно стал для него самой интересной вещью на свете.

– Они угроза, Уэрт. Теперь ты видишь сам. Кто-то должен показать им, что нас стоит бояться. Что мы не позволим безнаказанно забирать то, что принадлежит нам. Вот почему я пригласила их в канун Жнеца Милосердного… я надеялась, что вместе у нас получится. Всё ещё надеюсь.

Некромант сидел недвижимо и безответно, как сломанная кукла.

– Её не в чем винить, глупыш. – Айрес обняла племянника за сутулые плечи. – Она призналась, чего хочет, ещё в день восстания. Когда я предложила ей то же, что предложили они. Тебе тоже не в чем себя винить: ты поверил, что она лгала, потому что очень хотел поверить. – Ласковые руки покачивали его, как ребёнка, словно пытаясь убаюкать боль, пульсирующую в остекленелом взгляде. – Жаль только, она причинила тебе ту боль, от которой я так старалась тебя уберечь. Но я знала, что это закончится так. Как и ты.

– Я не мог знать.

– Уэрт, ответь честно – не мне, себе. Почему ты так и не вывел заклятие, что вернуло бы её к жизни?

Усмешка Герберта вышла кривой, как зазубренное лезвие:

– Видимо, потому что вопреки твоим утверждениям и папиным надеждам я не так умён и велик, как Берндетт.

– Глупыш. Именно так. В этом мире нет вещей, которые были бы выше твоих сил. Нет, ты не сделал этого, потому что в глубине души всегда знал, что на самом деле держит её рядом с тобой. Знал, что она оставит тебя, как только перестанет в тебе нуждаться. Переметнётся к тому, с кем ей будет проще. Веселее. Привычнее. К тому, с кем… или туда, где. – Бледная ладонь, обрамлённая колдовским серебром, скользнула по спутанным светлым волосам. – Мне тяжело говорить это, но не все готовы мириться со всем тем, что делает тебя тобой.

За окнами, не прикрытыми гардинами, плыли две луны: снегопад сдался перед стужей, разогнавшей тучи, обернувшей небо чёрным хрусталём со звёздным напылением.

– Ты не обязан её отпускать. Если тебе так этого не хочется. – Впервые за всю беседу Айрес пропустила в слова вкрадчивые кошачьи нотки. – Пока она зависит от тебя, она не сможет уйти.

– Раз она хочет уйти, пусть уходит. – Герберт вдруг улыбнулся. – Ты права. Я забыл, что делает меня мной. Зато пытался стать тем, кто всё равно недостаточно хорош… дурак.

Если б в этот миг он мог себя видеть, он бы заметил: в его улыбке скользнул тот же характерный яд Тибелей, что он привык наблюдать в лице покойного дяди. Тот же, что когда-то отвращал Еву от них обоих.

Тот же, что пугал посторонних до дрожи.

– Спасибо. – Некромант отстранился. Выскользнув из материнских объятий, встал. – Я сделаю то, что должен сделать. Всё, что должен сделать.

Айрес смотрела, как расправляются его плечи:

– Если ты спасёшь её, ты её потеряешь.

– Она мне не нужна, – отворачиваясь, сказал Гербеуэрт тир Рейоль, Избранник Великого Жнеца. – Мне никто не нужен.

Две луны за окном безмолвно следили, как открывается и закрывается дверь, ставя точку в его коротком визите.

Айрес Тибель, недавно утратившая право называться Её Величеством, смотрела