– Знаю. Удивительно, что ты еще не выставил меня отсюда, – усмехается он.

Будто здесь есть над чем шутить. Я внимательно смотрю на него. Его глаза кажутся слишком большими, под ними залегли черные круги.

Я вздыхаю.

– Я тоже, – раздраженно признаю я.

Смотрю на Ричарда дальше: он дрожит, но не из-за того, что я его запугал. Ему нужны черт его знает какие наркотики – те, которые он обычно принимает.

Интересно, приносил ли он наркотики в нашу квартиру, когда был здесь на прошлой неделе. Но если я спрошу и он скажет, что приносил, я выйду из себя и в секунду вышвырну его отсюда. Ради Тессы – и ради себя самого – встаю и выхожу из гостиной с пустой тарелкой в руке. Гора грязной посуды в раковине выросла вдвое, а загружать посудомоечную машину – последнее, чем мне сейчас хотелось бы заняться.

– Можешь расплатиться со мной мытьем посуды! – кричу я Ричарду.

Из коридора доносится его низкий смех. Он заходит на кухню в тот момент, когда я закрываю за собой дверь спальни.

Я хочу снова позвонить Тессе, просто чтобы услышать ее голос. Я хочу узнать, как она провела остаток дня… Чем она собирается заняться после работы? Смотрела ли она после нашего последнего разговора на телефон с такой же дурацкой улыбкой, как и я?

Наверное, нет.

Теперь я знаю, что пришло время расплачиваться за все грехи прошлого, – поэтому Тесса и была послана мне. Беспощадное наказание под видом прекрасной награды. Несколько месяцев счастья – и ее у меня забрали, но телефонными звонками она все время напоминала о себе. Не знаю, как долго я еще продержусь, прежде чем поддамся судьбе и наконец позволю себе выбраться из этого тупика.

Тупик, вот что это такое.

Но все может быть по-другому. Я могу изменить ситуацию. Могу быть тем, кто ей нужен, не заставляя ее при этом снова вместе со мной проходить через ад.

К черту все, позвоню ей.

Идут гудки, но она не берет трубку. Уже почти шесть – она должна была закончить работу и пойти домой. Куда ей еще идти, черт возьми? Размышляя, стоит ли позвонить Кристиану, надеваю кеды, медленно завязывая шнурки, и куртку.

Знаю, она разозлится – более чем, это точно, – если я ему позвоню, но я набрал ее номер уже шесть раз, а она так и не ответила. Тяжело вздохнув, провожу рукой по волосам. Вся эта хрень типа «дать друг другу личное пространство» меня чертовски бесит.

– Я ухожу, – сообщаю я своему незваному гостю.

Он молча кивает – его рот набит картофельными чипсами. Хотя бы посуда больше не стоит в раковине.

И куда мне, блин, вообще поехать?

Спустя несколько минут останавливаю машину на парковке у небольшого спортивного зала. Не знаю, чего я этим добьюсь и поможет ли мне, но в данный момент я все больше и больше злюсь на Тессу, и в голову приходят только два варианта действий – поругаться с ней или поехать в Сиэтл и отыскать ее. Но я не должен делать ни того ни другого… От этого будет только хуже.

Тесса

Когда на тарелках ничего не остается, начинаю ерзать на стуле. В момент, когда мы заказали ужин, я поняла, что забыла телефон в машине, и это изводило меня сильнее, чем можно было себе представить. Мне почти никто и не звонит. Но я не могу отделаться от мысли, что Хардин мог позвонить или прислать эсэмэс. Пытаюсь как можно внимательнее слушать Тревора, который пересказывает статью в «Таймс», не думать о Хардине и о том, что он мог позвонить. Бесполезно, я все время отвлекаюсь; уверена, Тревор все заметил, но он слишком тактичен, чтобы обратить на это внимание.

– Правда ведь? – Голос Тревора вырывает меня из раздумий.

Я цепляюсь за последние секунды разговора, пытаясь вспомнить, о чем он говорил. В статье было что-то про медицину… кажется.

– Да, согласна, – вру я.

Понятия не имею, согласна я или нет, но надеюсь, что официант поторопится и наконец принесет счет.

Будто по сигналу, молодой человек кладет на стол небольшую папку с чеком, а Тревор поспешно лезет за бумажником.

– Я могу… – начинаю я.

Но он достает несколько банкнот, и официант снова исчезает за дверью ресторанной кухни.

– Я угощаю.

Скромно благодарю его и бросаю взгляд на большие каменные часы, висящие прямо над дверью. Уже начало восьмого – мы пробыли в ресторане больше часа. Когда Тревор, хлопнув руками, говорит «Ну что ж» и встает, я облегченно выдыхаю.

На обратном пути проходим мимо небольшой кофейни, и Тревор вопросительно изгибает бровь – молчаливое приглашение.

– Может, в другой раз, на неделе? – с улыбкой предлагаю я.

– Отличная мысль, – отвечает он со своей привычной полуулыбкой, и идем дальше в сторону его дома.

Быстро прощаюсь и обнимаю его на прощание. Потом сажусь в машину и немедленно хватаюсь за телефон. Я с ума схожу от беспокойства и тревоги, но отгоняю от себя эти чувства. Девять пропущенных – и все от Хардина.

Сразу перезваниваю ему, но попадаю на голосовую почту. От Тревора до дома Кимберли я еду долго и медленно. Движение в Сиэтле ужасное, сплошные пробки и шум. Все сигналят, маленькие машины снуют из одной полосы в другую – вынести это трудно, и когда я наконец подъезжаю к дому, у меня раскалывается голова.

Я захожу внутрь и вижу, что Кимберли сидит на белом кожаном диване с бокалом вина в руке.

– Как прошел день? – спрашивает она и наклоняется к столику поставить бокал.

– Хорошо. Но на дорогах в этом городе творится что-то невероятное, – бурчу я и плюхаюсь в темно-красное кресло у окна. – Голова трещит.

– Да, дороги здесь такие. Выпей вина, полегчает.

Она встает и идет в угол гостиной.

Не успеваю отказаться – она уже налила игристое белое вино в бокал на длинной ножке и подает его мне. Делаю небольшой глоток и чувствую прохладу, свежесть и сладость.

– Спасибо, – улыбаюсь я и отпиваю еще.

– Значит… ты была с Тревором, да? – Кимберли так любопытна… по-доброму.

– Да, у нас был дружеский ужин. Как у друзей, – с невинным видом говорю я.

– Можешь попробовать ответить снова и вставить слово «друг» еще чаще, – подкалывает она, и я не могу не засмеяться.

– Я лишь хочу прояснить, что мы с ним только… ну… друзья.

Ее карие глаза горят от любопытства.

– Хардин знает, что ты сегодня дружила с Тревором?

– Нет, но я собираюсь сказать об этом, как только ему позвоню. Почему-то Тревор ему очень не нравится.

Она кивает.

– И его нельзя винить. Тревор мог бы стать моделью, не будь он таким скромнягой. Стоит только посмотреть в эти голубые глаза! – Она делает вид, будто обмахивается рукой, и мы обе хихикаем, как школьницы.