В следующих двух главах мы отвлечемся от СТЭ и рассмотрим обширный корпус психологических исследований, дополняющих и расширяющих аргументы, которые мы приводили до сих пор: о влиянии ситуационных сил на формирование человеческого мышления и поведения. Прежде чем двинуться дальше, давайте вернемся назад и обсудим несколько заключительных, важных вопросов, поднятых нашим экспериментом. Первый и самый главный вопрос — не оказались ли напрасными страдания наших «заключенных»? Нет никаких сомнений, что во время нашего эксперимента они страдали. Тем, кто заставлял их страдать, также пришлось иметь дело с последствиями своих действий — им пришлось осознать, что они вышли за рамки своих ролей, причиняли боль другим и оскорбляли их много часов подряд. Поэтому возникает вопрос об этике этого и других подобных исследований.

Добродетель, как сказал Данте в «Божественной комедии», — не просто способность воздерживаться от греха; это действие. Здесь мы обсудим, как паралич действия проявился во время СТЭ. В следующей главе мы рассмотрим более обширные последствия бездействия, например, когда пассивные наблюдатели не вмешиваются, наблюдая ситуации, в которых другим людям нужна помощь.

В дополнение к этическим грехам упущения с точки зрения абсолютной этики, нужно иметь в виду и относительную этику, обычно лежащую в основе научных исследований. В уравнении относительной этики нужно оценивать удельный вес пользы и страдания. Перевешивают ли страдания, которые перенесли участники эксперимента, ту пользу, которую он принес науке и обществу? Другими словами, оправдывает ли научная цель экспериментальные средства? Наше исследование привело к множеству позитивных результатов, но читателю придется самому решить, стоило ли вообще его проводить.

Исследования, которые приводят к неоднозначным результатам, порождают другие исследования и побуждают расширять и развивать их выводы. Именно так произошло с СТЭ. После обсуждения этики СТЭ мы кратко рассмотрим некоторые попытки повторить наш эксперимент и его практические результаты, предлагающие более широкий контекст для оценки его значения.

Размышления об этике СТЭ

Был ли СТЭ неэтичным? В некотором отношении, конечно же, да. Но есть и другие точки зрения на это исследование, и они позволяют нам ответить: нет. Прежде чем мы рассмотрим аргументы, поддерживающие каждую из этих альтернативных точек зрения, я хочу объяснить, почему вообще обсуждаю эти вопросы спустя десятилетия после окончания исследования. Уделяя такое пристальное внимание этическим проблемам, я хочу расширить рамки данной дискуссии. Другим исследователям будет полезно избегать этических ловушек, научиться распознавать некоторые незаметные предупредительные сигналы, а также быть внимательными к вопросам этики, важность которых продемонстрировал СТЭ. Не пытаясь оправдываться или преувеличивать разумность своего поведения в этом исследовании, я использую СТЭ как пример, указывающий на сложность этических аспектов, связанных с исследованиями, предполагающими вмешательство в человеческое поведение.

Для краткости можно сказать, что этика может быть «абсолютной» или «относительной». Когда поведение основано на абсолютных этических стандартах, можно установить моральные принципы высшего порядка, которые не меняются ни при каких обстоятельствах — несмотря на время, ситуации, людей и цели. Такая абсолютная этика воплощена в социальных нормах поведения.

Абсолютный этический стандарт гласит, что человеческая жизнь священна и ее никоим образом нельзя принижать, разве что неумышленно. В условиях научного эксперимента не существует никаких оправданий опытам, при которых людям приходится страдать. С этой точки зрения можно с уверенностью утверждать, что недопустимо проводить психологические или медицинские исследования, которые нарушают биологическую или психологическую целостность человека, какую бы пользу они ни принесли обществу в целом.

Сторонники этой точки зрения считают, что даже если эксперименты, приводящие к страданиям, делаются во имя науки, ради знаний, «национальной безопасности» или любой другой возвышенной абстракции, они неэтичны. Представители традиции гуманистической психологии считают, что защита и поддержка человеческого достоинства должна быть важнее одной из основных целей психологической науки — поиска средств прогнозирования и управления поведением.

Неэтичность СТЭ с точки зрения абсолютной этики

С точки зрения такой абсолютной этики Стэнфордский тюремный эксперимент, конечно же, должен быть признан неэтичным — ведь люди перенесли настоящие страдания. Возможно, они страдали намного больше, чем ожидали, вызвавшись добровольно участвовать в научном исследовании тюремной жизни, которое проводилось в престижном университете. Более того, эти страдания со временем усугублялись и привели к таким сильным реакциям и эмоциональным срывам, что пятерых участников, совершенно здоровых молодых людей, пришлось освободить еще до окончания эксперимента.

Охранники тоже страдали, когда осознали, что они делали под прикрытием своих ролей и темных очков, создававших ощущение анонимности. Они причиняли боль и унижения другим студентам, ничем не заслужившим такой участи. Осознание того, что они проявляли чрезвычайную жестокость по отношению к заключенным, было гораздо более болезненным, чем стресс, пережитый участниками классического исследования Стенли Милгрэма, посвященного «слепому подчинению власти», которое мы подробно обсудим в следующей главе[209]. Исследование Милгрэма критиковали за его неэтичность, потому что его участники знали, какую боль они, как предполагалось, причиняют «ученикам», когда бьют их током[210]. Но как только исследование закончилось, им сказали, что «жертвой» на самом деле был ассистент экспериментатора и он лишь делал вид, что ему больно, но на самом деле никто его током не бил. Они с ужасом понимали, что произошло, только когда осознавали, что было бы, если бы удары током были реальными. Напротив, наши охранники прекрасно понимали, что «удары», которым они подвергали заключенных, были настоящими, непосредственными и непрерывными.

Особенностью исследования, которую можно было бы назвать неэтичной, было то, что мы не предупредили участников, назначенных на роль заключенных, и их родителей, что они будут арестованы и доставлены в полицейское управление. Поэтому неожиданное воскресное вторжение полиции застало их врасплох. Мы также были виновны в том, что лгали родителям, заставляя их поверить, что ситуация, в которой находятся их сыновья, не насколько плоха, как это было на самом деле. Для этого во время родительских визитов мы использовали разные методы обмана и контроля. Как вы помните, мы беспокоились, что если родители увидят, каким оскорблениям в нашей мнимой тюрьме подвергаются их дети, они заберут их домой. Чтобы этого не случилось — ведь в таком случае исследование было бы сорвано, — мы устроили для них некое «шоу». Мы сделали это не только для того, чтобы наша тюрьма осталась целой и невредимой, но и чтобы смоделировать важный элемент тюремной среды, ведь такое очковтирательство — обычное дело во многих системах, управляемых различными органами надзора. Положив на пол ковровую дорожку, руководители такой системы успешно избегают жалоб и беспокойства по поводу недопустимого отношения к людям.