Особенно любили футбол дети и подростки, вообще чуткие к моде. Почти все одноклассники Мура увлекались футболом. Так что и сам он, рано или поздно, должен был хотя бы заинтересоваться любимой народной игрой.

Прежде Мур только слышал пересказы футбольных матчей, запомнил фамилию форварда московского “Динамо”: Семичастный. Теперь Мур увидел на поле и самого Михаила Семичастного, и центрфорварда Сергея Соловьева, и крайнего нападающего Константина Бескова, который перед началом сезона перешел из команды “Металлург” в “Динамо”.

Вообще сезон был странный. Зимой футбольное начальство затеяло большую и бестолковую реформу. Ликвидировали несколько любимых и популярных московских и ленинградских команд: “Локомотив”, “Торпедо”, “Металлург”, “Крылья Советов”, “Красную зарю”, “Зенит”. Вместо них появились три сборные профсоюзов: “Профсоюзы-1”, “Профсоюзы-2” и “Ленинградские профсоюзы”. В последний момент ленинградскую команду переименовали снова в “Зенит”. А две московские сборные профсоюзов начали чемпионат крайне неудачно, особенно первая сборная. Футболисты просто еще не успели сыграться.

В двадцатые и тридцатые годы представления о тактике в советском футболе были довольно смутные. Все играли по одной схеме: два защитника, три полузащитника и пять нападающих, выстроенных в линию. Но в 1936 году команда, составленная из лучших игроков “Динамо” и “Спартака”, проиграла в Париже французскому “Расингу”. При этом индивидуально советские игроки французам не уступали. А в 1937-м сборная Басконии совершила турне по СССР, выиграв семь матчей из девяти, причем центрфорвард басков Исидро Лангара забивал гол советским командам в каждом матче. И “Расинг”, и баски использовали придуманную англичанами тактическую схему “дубль-вэ”. Она создавала более надежную оборону (три защитника вместо двух), обеспечивала перевес и в центре поля (четыре игрока вместо трех – два полузащитника и два инсайда), и в атаке, где особенно возрастала роль центрального нападающего, выдвинутого далеко вперед.

После игр со сборной Басконии советские команды тоже стали переходить на “дубль-вэ”. Первым на это решился московский “Спартак”, еще в матче с басками оттянувший назад, в оборону, хавбека Андрея Старостина. Он и стал первым советским центральным защитником.[144] “Я о вас был лучшего мнения: из созидателя становитесь разрушителем!” – возмущенно выговаривал Старостину Юрий Олеша. Олеша любил футбол своей юности, когда не думали о тактике. Выше всего Юрий Карлович ценил импровизацию, индивидуальное мастерство. Красоту спорта, а не счет на табло. “Я не признаю футбол в мундире”885886, – говорил он.

В тридцатые этот вид спорта стал делом серьезным, футбол начинал превращаться в профессию. Тренера команды, часто терпевшей поражения, могли, как и в наше время, снять с должности, не дожидаясь даже конца сезона. Надо было побеждать во что бы то ни стало.

Перед войной уже все ведущие советские клубы отказались от старой, архаичной схемы 2-3-5 и перешли на “дубль-вэ”. Но тренер “Динамо” Борис Аркадьев смотрел вперед. В 1941-м он начал использовать небывалую тактическую систему, при которой защитник мог пойти в атаку как настоящий нападающий, а сам нападающий в этот момент страховал защитника в обороне. Это были элементы так называемого тотального футбола, футбола будущего. Только в семидесятые годы такую систему игры начнут применять “Аякс” из Амстердама и сборная Нидерландов.

Сезон 1941-го начался 27 апреля, а в Москве даже позже (из-за холодной весны) – 3 мая. Московское “Динамо” сразу же захватило лидерство в чемпионате. Но именно 5 июня, когда Мур пришел на стадион, нашла коса на камень. Футболисты с Донбасса нанесли грозным москвичам поражение: 0:2. Среди зрителей был и сам Алексей Стаханов, приехавший на стадион из своей шикарной квартиры в Доме на набережной. Журналистам он дипломатично говорил, будто ему близки обе команды. Мур ни за кого не болел, просто наслаждался футболом.

10 июня он снова был на стадионе. Играла вторая сборная профсоюзов с командой Красной армии[145]. Армейцы вышли на поле без нескольких ведущих игроков. Еще месяц назад за грубость (удар соперника головой) был дисквалифицирован Анатолий Тарасов. Тот самый Тарасов, будущий великий хоккейный тренер. Из-за травмы не играл знаменитый бомбардир Григорий Федотов. Так и не увидел Мур обладателя “лучших ног страны”, как называли тогда Федотова. Ступни у Федотова были и в самом деле особенные, прямо-таки медвежьи, а удар – мощный и неотразимый. Но армейцам и без него хватило сил на победу. Единственный мяч забил на 51-й минуте опытный полузащитник Константин Лясковский: “Профсоюзам II задали в ж…” – прокомментировал Мур. Во французском оригинале дневника сказано даже грубее: “Les «Syndicats» se sont faits foutre”[146].

Зрелище, которое видел Мур на “Динамо”, несколько отличалось от современного. Футбол был более открытым, атакующим – все-таки пять нападающих, считая инсайдов! Вратари носили кепки – козырек защищал от солнца, которое могло в неподходящий момент ослепить голкипера и помешать поймать или отбить мяч. Вратарские свитеры, как и в наше время, отличались разнообразием. Скажем, голкипер киевского “Динамо” Николай Трусевич, “высокий, худощавый, гибкий, как лоза”, играл в свитере с широкими ярко-зелеными полосками.

“Трусы у футболиста, как юбки у женщин: то «макси» – до пят, то «мини» – выше колен”887888, – замечал Андрей Старостин. Перед войной в моду вошли очень широкие и очень длинные трусы. Они напоминали шотландские килты.

На футболках еще не было номеров, поэтому любимых игроков надо было знать в лицо. Мур ходил на стадион недавно и в лицо, конечно, не знал даже звезд вроде спартаковца Георгия Глазкова или московского динамовца Михаила Семичастного. Но футбол парижскому мальчику нравился: он давал “острые ощущения”. Мур почти не пропускал матчей на “Динамо”. Однажды пришел даже с Валей, но у Вали болела голова, и Мур был больше озабочен состоянием подруги, чем игрой. Матч показался ему неинтересным. В тот день команда Красной армии и сталинградский “Трактор” сыграли вничью – 1:1.

Митька, по словам Мура, “обалдел”, когда узнал о его увлечении футболом: “…он, видимо, думает, что это «не интеллигентно, не по-европейски»”.889 Между тем советская интеллигенция в тридцатые как раз и любила футбол. Среди болельщиков – актер Михаил Яншин и режиссер Валентин Плучек, певец Марк Бернес и секретарь Союза писателей Александр Фадеев, Лев Кассиль, автор первого футбольного романа “Вратарь республики”, и тот же Юрий Олеша, создавший в романе “Зависть” до сих пор не превзойденное в русской литературе описание футбольного матча.

Артисты, писатели, музыканты не гнушались знакомством с футболистами, благо среди звезд советского футбола попадались и книгочеи, и театралы. Если тренер позволял, то после победного матча шли вместе отмечать победу в “Метрополь”, “Националь” или в “Арагви”. Дмитрий Шостакович однажды, воспользовавшись отъездом жены, пригласил к себе в гости всю команду “Зенит”. Он хотел поближе познакомиться “с героями футбольных драм, на которых мы смотрели только с большого расстояния…”.890