В заключение не могу не добавить, что в конце 1989 года по просьбе отца Александра мне привезли из-за границы великолепную профессиональную фотокамеру – японский фотоаппарат «Minolta» с отдельной вспышкой, линзами. Но поработать им при жизни отца пришлось, увы, недолго.

Во время беседы в кабинете отец неожиданно вручает мне большой пакет. Разворачивает – там картина – портрет: «Вот… мне захотелось подарить вам портрет моего крёстного – отца Серафима… Он написан маслом с фотографии… фамилия художника – Мухин, но это просто однофамилец Мухиной… я и надписал вам на обороте…» – отец поворачивает портрет, там надпись: «Дорогой Соне с самыми лучшими чувствами на память о памяти о. Серафима». Немного смущаясь, говорит: «Так получилось… на память о памяти…»

В 1979 году, 15 января скончалась мама отца Александра – Елена Семёновна, с которой я очень сдружилась в её последние полгода. Вскоре после её кончины мне передали в подарок картину, всегда висевшую у неё в комнате. На ней был изображён пророк Иезекииль в поле, полном костей (Иез. 37:1–14). Приехав как-то ко мне, отец увидел её и радостно и одновременно смущённо заулыбался: «Надо же… я рисовал её совсем юным… лет шестнадцать мне было… я рад, что она у вас…» (Позднее его брат Павел поправит: «Я хорошо помню, как он её рисовал. Ему было двенадцать лет»).

В середине восьмидесятых, когда у меня сложились крайне тяжёлые обстоятельства в семье и были серьёзные проблемы со здоровьем, отец, приехав ко мне, сказал: «Я тут кое-что привёз вам… у меня есть некоторые очень дорогие для меня вещи, с которыми я никогда не расставался; но сейчас мне кажется, что вам они нужнее… – И он вручил мне… камешек. – Это настоящий сколок от Голгофы… мне его давно прислали… от той самой Голгофы…» Затем вынул из внутреннего кармана какой-то листок: «А это – вы ведь читаете по-итальянски? Так что прочтёте… – настоящий листок с оливы из Гефсимании… свидетельницы страданий Господа… я никогда с ним не расставался – всегда держал при себе… Теперь они будут помогать вам…»

На мои глаза навернулись слёзы… эти дары и теперь со мной.

Как-то вхожу к отцу Александру в кабинет. После беседы он вдруг говорит мне: «Вчера в академии праздновали 300-летие со дня её основания. Там, между прочим, вручали памятные медали… ну и мне тоже вручили… – отец достаёт небольшую пластмассовую коробочку, – …а я хочу её вам подарить… Она неплохо сделана!» – и он передаёт мне коробочку. В ней – на вид как бы из меди – медаль, но когда я беру её в руки, то понимаю, что она из какого-то тяжёлого сплава. Всматриваюсь: на одной стороне чудесный Лик Спасителя, а по кругу – надпись славянской вязью: «Московская Духовная Академия. 1685–1985»; на обратной стороне – столь же чудесно вылитый образ Божией Матери, простирающей Покров над зданием академии, под которым значится число «300».

В 2001 году мою квартиру ограбили. Среди многих ценных вещей украли и эту медаль. Не могу передать, как я скорбела о её утрате. Когда, спустя три месяца, состоялся суд, я впервые увидела «моего» вора – совсем молодого человека откуда-то из Сибири, приехавшего в Москву, по его словам, чтобы найти работу. Мне было сказано, что я имею право на возмещение в сумме без малого в двести тысяч тогдашних рублей. Я отказалась от этого «возмещения» – было жалко этого человека. Но я обратилась с просьбой к нему и свидетелю (другой молодой человек, которого мой сын не признал как соучастника, он шёл как свидетель), чтобы они вспомнили, куда и кому они могли отдать памятную медаль в пластмассовой коробочке, которая была дорога мне как подарок от погибшего друга.

Я молилась: «Господи! Если есть на то Твоя воля, помоги мне вернуть подарок отца Александра… но если нет, то пусть медаль послужит её обладателю во благо…»; с тем же обращалась я и к отцу…

Спустя месяц тот самый свидетель позвонил в мою квартиру и вернул мне дорогой для меня подарок в той же самой коробочке…

Олег Степурко

Отец Александр всегда обманывал мои ожидания, предположения. Была одна учительница, очень странная женщина, которая увлекалась джазом, даже пыталась петь. Она стала собирать группу изучения английского языка. Я сказал отцу Александру, что, вот, меня приглашают в группу, надеясь, что отец Александр скажет: «Зачем ходить к этой дуре, тем более денег нет». А батюшка сказал: «Ничего, я тебе денег дам, иди учи». Дал мне денег. Он парадоксально решал наши проблемы. Всегда очень неожиданно, непредсказуемо. Джазмену, конечно, необходимо знать английский…

Андрей Тавров (Суздальцев)

Однажды я попросил отца Александра подарить мне свою фотографию. Он не стал отказывать и подошёл к моей просьбе, как мне показалось, с практической позиции: «Я в следующее воскресенье вам принесу». И принёс. Она у меня стоит до сих пор. Это его фотография, где он сосредоточен и почти печален, сделанная сразу после допроса в КГБ. Думаю, он знал, что и книги его, и фотографии обладали определённой силой проводника духа. Он этим пользовался для поддержки и укрепления своих прихожан.

Ирина Языкова

Помню, стою я посреди церковного двора после литургии, из храма выходит отец Александр и направляется к домику. Я подхожу под благословение, а он берёт мою руку, и в ней оказываются деньги – несколько сложенных бумажек. Сумма была для меня существенной. Надо сказать, я тогда сильно нуждалась. Я пугаюсь и начинаю лепетать: «Батюшка, зачем? Это я должна давать на храм!» А он так твёрдо говорит: «Берите, берите. Кто легко получает, тот легко и отдаёт. Вот будут у вас деньги, тогда и вы кому-то поможете». И скрылся за дверью домика. А я так и осталась стоять, благодаря отца Александра и Господа за внезапно пришедшую помощь.

Татьяна Яковлева

Однажды к отцу Александру приехал польский журналист. Беседуя с ним, отец Александр, огляделся и, увидев, что рядом с ними, кроме меня, никого не было, тотчас вручил ему деньги. Мне сказал: «Так нужно. Он в чужой стране».

Ив Аман

Постоянной заботой отца Александра было обеспечить каждого человека, пришедшего в Церковь, хотя бы одной книгой, хотя бы одним сочинением на религиозную тему. Это и была настойчивая и неизменная просьба, с которой он обращался к своим зарубежным друзьям: «Найдите способ переправить мне книги, книги и ещё раз книги». Но наши чемоданы никогда не оказывались достаточно вместительными, наши руки – достаточно сильными, наше воображение – достаточно изобретательным, чтобы всеми правдами и неправдами доставить ему необходимое количество книг. Он был так благодарен всякий раз, когда до него доходило посланное, и так несчастен, когда не мог подарить новокрещёному хотя бы маленькую брошюрку.

Ариадна Ардашникова

Однажды принесла отцу Александру «тамиздатскую» книжку известного литератора, нашего знакомого, нам казалось, что мысли его важны и глубоки. Отец прочёл и на моё «как Вам?» ответил: «Об этом есть другие хорошие книжки». А когда принесла ему стихи, сказал: «Да что же мне все несут стихи про Бога, я люблю стихи про жизнь».