Валентина Кузнецова

В тех условиях, когда Библию даже в синодальном переводе было трудно купить, он всячески призывал людей к чтению Библии и всегда советовал своим прихожанам читать её, если есть возможность, в разных переводах, и желательно даже на разных языках, чтобы не наступало привыкания, чтобы библейский, евангельский текст звучал всегда свежо и ново, даже если с непривычки режет слух. Главное, чтобы чтение Священного Писания не превращалось в некое аскетическое упражнение, не затрагивающее ум. Часто отец Александр был огорчён тем, что люди не пытаются вникнуть в текст, а просто увлечены его звучанием. Ведь в Евангелии главное – не форма, не звучание, а Весть, которую Господь обращает к каждому человеку лично. Конечно, отец Александр очень хотел увидеть когда-нибудь русскую Библию. На понятном языке.[90]

Священник Владимир Лапшин

В восьмидесятые годы у некоторых верующих производились обыски и изымалась религиозная литература. И вот мы, несколько человек из духовных чад отца Александра, вспомнив книгу «451 градус по Фаренгейту» Брэдбери, решили заучить наизусть писания Нового Завета. Я помню, что выучил тогда почти половину Евангелия от Луки. Кто-то учил Евангелие от Матфея, кто-то от Марка, от Луки, кто-то от Иоанна, кто-то Деяния апостолов. И когда отец Александр узнал об этом, он посмеялся над нами и сказал: «Ну, наивные вы, зачем так мучить себя? Да если у нас отнимут эти книги, мы их заново напишем! Мы напишем их заново, мы напишем это Евангелие жизнью, самой жизнью своей».

И он действительно написал Евангелие своей жизнью. Вся его жизнь – это было Евангелие: в поступках, в словах, в действиях. Всё, всё в его жизни было Благовестием. «Евангелие» означает в переводе – «Благая весть». Вот он и нёс своим присутствием в этом мире Благую весть. [91]

Владимир Леви

Однажды отец Александр сказал: «Мне служения вполне хватает, т. к. писанина есть лишь один из его вариантов. Просто нельзя говорить всё время, нужно и письменно общаться с людьми. Может, порой, и выйдет лучше. Один теолог зарубежный однажды сказал: “Отец Александр менее интересен, чем его книги”. И слава Богу! Тут мы близки. Книга есть вещь, стрела, пущенная из лука. Ты отдыхай, а она за тебя потрудится».

Сергей Малкин

В 1979 году я только слышал об отце Александре Мене. Однажды летом мой приятель привёл меня домой к своему знакомому. У него на книжной полке я увидел несколько «тамиздатских» книг отца Александра. Мне очень хотелось попросить почитать, но я решил, что поставлю хозяина дома в неудобное положение, меня он видел первый раз в жизни, а книги, очевидно, ценные. Потом я сильно сожалел, что хотя бы не попытался. Ночью в этой квартире был обыск, и все «тамиздатские» книги гэбэшники изъяли.

Михаил Мень

Отец мастерски читал вслух. Он мог остановиться и захлопнуть книжку на самом интересном месте! При этом он умел находить такую книгу, чтобы она была интересна и мне, и сестре, которая на три года меня старше. Эта традиция у нас даже излишне затянулась, вплоть до того, что он читал нам даже «Мастера и Маргариту». Ну и, конечно, традиция – всегда очень много гостей. Приезжали друзья, институтские товарищи. И всегда были добрые шумные застолья, но ни пьянства, ни обжорства, ни криков. Веселились, пели романсы под фортепьяно, под гитару…

Марина Михайлова

Когда читаешь книги отца Александра, поражает невероятное качество этих текстов. Во-первых, это очень хороший язык. Есть люди, которые прекрасно говорят, но не умеют писать, и наоборот, те, кто хорошо пишет, но не умеет говорить. Отец Александр прекрасно владел и устной, и письменной речью. Очень сложные философские, богословские, культурологические вопросы он умел излагать человеческим языком – это высокое и редкое достоинство. Во-вторых, его книги очень серьёзны по объёму проделанной работы. Их финальная простота возникала на колоссальном фундаменте научного исследования. Если мы посмотрим в конец любой его работы, мы увидим впечатляющий список литературы на нескольких языках. Поэтому я предполагала, что Александр Мень – великий мудрец и учёный, а поскольку я училась в университете в хорошее время, когда многие профессора-филологи старшего поколения ещё были живы, и знала, что такое академическая мудрость, чего-то похожего я ждала и в этом случае. Оказалось, что всё не совсем так. Отец был человеком живым, весёлым, невероятно обаятельным, лёгким, с прекрасным чувством юмора. Было радостно увидеть, что такая образованность и философская мощь может сочетаться с простотой, лёгкостью и теплотой. Он был очень приветлив. Пожалуй, не было людей, которых он отвергал. Не знаю, каким надо было быть человеком, чтобы отец Александр отдалился и прекратил отношения.

Нелли Могилевская

Я жила в Новосибирске, в Академгородке. Верующих я тогда не знала, но гибель Александра Меня не прошла для меня незамеченной. В 1991 году в книжном магазине появились его книги «История религии». И мой муж принёс четыре тома из шести, больше не было. И я стала их читать – один том за другим. Просто запоем, как увлекательный роман. В 1992 году, выходя на пенсию, попросила коллег подарить мне Библию, и мне подарили два тома с рисунками Доре. В 1994 году мы с дочерью крестились в Рязани, в храме Бориса и Глеба (там жила моя мама), а в 1998 году мы переехали в Москву, и я стала искать храм, в котором служил Александр Мень. Лишь в 2005 году узнала про университет, который он создал, и стала ходить на лекции, а потом и в храм, в группу катехизации. Думаю, именно отец Александр Мень вёл и ведёт меня к Богу.

Священник Сергий Модель

В период железного занавеса между Советским Союзом и остальным миром отправка рукописей за границy была связана с большим риском. Рукописи его книг, которые переправлялись на Запад Асей Дуровой и другими «невидимками» (по выражению Солженицына), сначала публиковались под псевдонимами (Эммануил Светлов, Андрей Боголюбов). Без указания авторa были опубликованы и первые статьи отца Александра в западных журналах, таких как «Вестник РСХД» и «Символ» (Париж) или «Голос Православия» и «Надежда» (Германия), «Логос» (Брюссель). В конце семидесятых советские органы госбезопасности узнали о его публикациях за рубежом, скрываться под псевдонимом стало бессмысленно, и начиная с 1980 года отец Александр стал публиковаться за границей под собственным именем.

Предисловия к его книгам писали такиe выдающиеся деятели, как, например, архиепископ Сан-Францисский Иоанн (Шаховской). В эти годы отец Александр участвовал в составлении комментариев к «Брюссельской Библии», он написал предисловие к книге Марка Поповского oб архиепископe Луке (Войно-Ясенецком), об отце Александре упоминал в своих мемуарах А.Э. Краснов-Левитин – всё это способствовало росту его известности за рубежом. Друзья отца Александра, такие как отец Владимир Рожков, который учился в Риме, а также духовные чада отца Александра, уезжавшие из России, рассказывали на Западе об этом необыкновенном пастыре и о его просветительской деятельности. Сам же отец Александр в письмах к зарубежным друзьям просил присылать или по возможности привозить ему книги известных западных богословов и религиозных писателей, чтобы не только быть в курсе достижений западной богословской мысли, но и использовать их в своих трудах.