— Эхе-хе, — вздохнул Курсаков. — Знал бы, где упадешь, соломки бы туда подстелил. Отпустит ее Духанский, а она еще кому-нибудь дербалызнет тяжелым предметом по голове. Тогда что? Слава богу, что у меня с Оксаной таких проблем нет. Судья постановил отсрочить судебное рассмотрение до рождения ею ребенка, а затем до достижения этим ребенком четырнадцатилетнего возраста. Так что Оксана теперь собирает деньги для проведения генетической экспертизы будущего новорожденного. Если и вправду окажется, что отцом младенца был не Корявый, а Никита, быть ей мамой олигархова внука!

Горюнову Глеб не звонил — никак не мог простить нечистого на руку бывшего друга за то, что он втянул его в неприглядное деяние. Но Пригорюныч позвонил сам. Сначала, как обычно, развел канитель о дивидендах, которые Глеб опять категорически отказался получать, и пусть еще скажет спасибо, что Глеб на этот раз не послал пронырливого бизнесмена куда подальше по матушке по Волге. Потом Горюнов передал Глебу привет от Викентьева и его благодарность за уделенную Глебом в его пользу толику от никандровских наградных. Еще Горюнов сообщил, что их общая с Викентьевым знакомая Галина загремела в СИЗО.

— Какая Галина? — удивился Глеб. — Мы с Викентьевым ни с какой Галиной не общались.

— Ну та Галина, которая Карина, — объяснил Горюнов. — Она сменила себе имя, то ли для красоты, то ли из конспирации: наркотой ведь приторговывала. Боюсь, теперь за это дело она получит по полной, потому что Дэн Никандров купил у нее наркотик, укололся — и готов!

— Дэн Никандров умер? — ахнул Глеб. — Что же будет теперь с его мамой, Нелли Григорьевной? Сейчас позвоню Новикову, передам через него свои соболезнования!

Новиков тоже был в трансе.

— И как мы не усмотрели?! Нелли говорила, что сынок совсем уже излечился, встал на путь истинный. Будет опорой и поддержкой отцу! Но все это преображение случилось в Швейцарии, а приехал в Малинскую — и вспомнил старое. Как он сумел ускользнуть от охраны, не пойму! Но ускользнул, и понесло его в Коровино, к этой малолетней бандерше Галине-Карине. Хватил там дозу — и сердце не выдержало. Передам твое соболезнование Нелли, а к шефу я боюсь и подходить. Да, кстати, в прошлый раз забыл тебе передать, что Юлия очень беспокоилась о своих собачках в разнесенском собачьем санатории. Все сокрушалась, что никак не может связаться с единственным человеком, которому хотела бы и могла бы доверить контроль за надлежащим уходом за мохнатыми пансионерами. Полагаю, что этот единственный человек — именно ты.

— Что же ты мне рассказывал, рассказывал и в прошлый раз, и теперь, а о самом главном, о чем нужно было сообщить в первую очередь, сподобился сказать только сейчас?! — возмутился Глеб.

— Если бы я тебе это известие передал в первую очередь, ты бы ни о чем больше и слушать не стал, а сразу бы унесся в Разнесенск, — резонно возразил Новиков. — Алло! Алло! Отключился. Так и есть: уже на всех парах мчится выполнять Юлечкино пожелание.

Глеб действительно, отпросившись у начальства, даже не стал брать машину, а поехал в Разнесенск на скоростной электричке. На станции в Разнесенске он спросил у первого попавшегося горожанина, где располагается кинологический приют, и разнесенец с удовольствием указал:

— А во-о-он там! Где раньше было колхозное поле. Колхозники там картошку, капусту и морковку выращивали, теперь там собачий курорт и построили!

О том, что он пошел верной дорогой, Глеб понял задолго до того, как увидел ухоженные просторные вольеры. Бодрый собачий лай разносился километра на полтора от приюта обездоленных злыми людьми и суровой жизнью, но везучих шавочек.

— Дай бог всем людям, особенно в моногородах, так жить, как живут наши зубастые пансионеры, — заверил Глеба директор приюта. — Смотрите, какие песики довольные и упитанные! Шерсть у них так и лоснится! Передайте нашей благодетельнице, что мы, администрация, лучше сами недоедим-недопьем, а о собачках позаботимся в первую очередь!

Однако в действительности не все обстояло так благостно. Осматривая приют, Глеб попросил директора его не сопровождать, поскольку он встретил старого знакомого — боевого пенсионера, некогда по недоразумению не понятого лимоновцами. Бравый лево-правый активист, видимо, подрядился на работу в приют, так как вычищал с помощью совка, лопаты и метлы один из просторных вольеров от продуктов собачьей жизнедеятельности. Вокруг него вились, всячески ласкались и всеми способами выражали свою преданность разномастные пансионеры. Неблагодарные шавки явно считали своим благодетелем не Юлию, угрохавшую на их содержание немереные деньги, а этого служителя метлы и здоровой плошки с аппетитным кормом, хотя метелкоплошконосец алкал в приюте не столько служения благородным гринписовским идеалам, сколько приработка к своей скудной пенсии. Глеб хотел было поздравить пожилого борца за права и свободы, распрощавшегося наконец с бесперспективной, неблагодарной и, главное, бесплатной политической деятельностью. Мол, лучше за деньги махать метлой, чем бесплатно торчать на митинге с плакатом «Долой того-то или то-то!». Но у него язык присох к нёбу: на лбу у благонамеренного гражданина красовалась огромная синяя шишка.

— Опять ездили в Москву на митинг? — посочувствовал Глеб.

— Нет, — пожимая руку Панову, возразил пенсионер, — это здесь, на местном митинге меня так угостили. Протестовали против вырубки леса, а результат — вот он, на лице, в смысле — на лбу.

— А что, разве еще есть что вырубать? — удивился Панов. — Ведь, по-моему, и так уже все сгорело!

— Велика и обильна наша Родина, — успокоил его защитник леса. — Всегда найдется, что еще можно украсть! А вы что, опять приехали искать бандитов? Тогда вам туда, они все там, — махнул рукой вечный оппозиционер в сторону центра города, где размещались городские административные здания.

— Вот вы вечно грешите огульными обвинениями! — укорил Глеб диссидента. — Потому и с правоохранительными органами у вас постоянные конфликты, — Глеб бросил многозначительный взгляд на шишку. — Вы лучше выскажите свое непредвзятое мнение: как здесь живется собачкам? Нет ли каких-нибудь недостатков в работе конкретно этой администрации, именно данного приюта? А то вы все замахиваетесь на общерайонные и общеобластные, а то и общероссийские недостатки!

— Что сказать? — почесал затылок бравый общественник. — Собачек, конечно, кормят от пуза, но только требухой, а в бумагах отчитываются, что эту требуху покупают по цене телячьей вырезки…

— Как только вернется из Южной Америки хозяйка этого приюта, директором здесь станете вы, но только обещайте: если состоится митинг протеста против незаконных действий олигарха Никандрова, вы на него не пойдете! — сделал деловое предложение честному, но чересчур активному гражданину Глеб.

— Нет, на любой митинг протеста я пойду обязательно, а уж олигарха обругать — это вообще святое дело!

— Но ваша хозяйка — дочка этого олигарха, и вас тогда из директоров попрут в шею!

— А ля герр ком а ля герр, — по-французски с разнесенским акцентом ответил непреклонный протестант-демонстрант.