— А гонорар-то нам Никандров все-таки выплатил, как обещал, хотя из-за того, что не усмотрели за Изяславом, хотел срезать на три четверти. Вернее, обделить нас собиралась его супруга. Самому-то олигарху было тогда не до финансовых подсчетов. О вечном приходилось думать…

— По моим сведениям, это Юлия в Швейцарии надавила на мачеху и заставила ее раскошелиться в полном объеме, — дополнил информацию Горюнова Курсаков.

— Визжала в Цюрихе так, что в Москве было слышно, — подтвердил Новиков.

— И на твой счет в банке перевели кругленькую сумму, — обрадовал раненого Курсаков.

— На комнату в коммуналке точно хватит, — еще подсластил радостное известие Горюнов.

— Вот купишь себе комнату и будешь, как всякий аристократ, иметь собственные апартаменты. А то что это такое: виконт и даже светлейший князь, а ютится в общаге! Тогда-то сможешь к себе любую аристократку в гости пригласить — хоть графиню, хоть баронессу. Эти-то женщины воспитанные, скандалы закатывать не станут! Не то что некоторые… — Новиков был в своем репертуаре.

— Рано шутки-то шутить, — осадил Курсаков расходившегося начальника охраны. — Ты лучше скажи, — обратился он к Глебу, — почему ты Корявого первым выстрелом срезал, а прежде чем подстрелить второго киллера — психбольного на амбулаторном лечении, вроде как замешкался, не сразу стал стрелять. Вот он тебя самого и подстрелил. Еще бы на полсантиметрика левее пуля прошла, и лежал бы ты сейчас под мемориалом, вроде Клеопатры.

Глеб рассказал, как фон Малахо́вка примчался на облаке и настоятельно призывал его к толерантности.

— Толерантность — это неплохо, — задумчиво промолвил Новиков.

— Толерантность — это даже очень хорошо, — уверенно поддержал Горюнов.

— Неплохо в разумных пределах и очень хорошо, когда невредно, — уточнил Курсаков. — Я тут, кстати, договорился с известным врачом, профессором, который лечит такие состояния с помощью гипноза. Тебе стоит у него проконсультироваться, а то в следующий раз тебя подстрелят, как куропатку.

— Как глухаря, — поправил следователя Новиков. — И на мемориальном памятнике, поскромнее, конечно, чем у Клеопатры, будет начертано: «Капитан УГРО виконт д’Ал де Ла Панини, светлейший князь Империи Российской Панов-Крутогорский-Великоозерский пал жертвой собственной толерантности».

Солидное профессорское звание гипнотизера вначале вызвало у Глеба неприятные ассоциации, но Курсаков ему пояснил, что с фон Малахо́вкой у доктора только формальное сходство… Фон Малахо́вка — профессор болтологии, а гипнотизер — профессор медицины, а это даже не две, а все четыре большие разницы. Первая: болтологи забалтывают, а медики лечат. Вторая: в институт болтологии можно поступить, подделав ЕГЭ, и успешно его закончить. А в медицинский, конечно, тоже можно поступить, подделав ЕГЭ, но доучившись до анатомички, липовые отличники обычно линяют из медицины в болтологию. Третья: болтологи постоянно светятся на телеэкране и учат всех жить, а медики излечивают наивных телезрителей, последовавших болтологическим рекомендациям. И четвертая: болтологи — это те же регулировщики движения, только они регулируют не потоки машин на улицах, а денежные потоки. А как быть у воды и не напиться?! Если, конечно, не удалось направить весь поток в собственный карман… Врачи же от потоков живительной денежной массы отстранены, и каждый добывает толику ее в меру своих сил и способностей из карманов страждущих лечения пациентов… Но это не намек! На твои деньги, предназначенные для покупки апартаментов в коммуналке, никто не покушается! Никандров, точнее, Нелли Григорьевна под напором Юлии уже все лечение оплатила авансом.

Профессор-гипнотизер оказался солидным мужчиной с седой академической бородкой, в золоченых очках и с тактичным подходом к пациентам, отработанным долгими годами общения с неоднозначным контингентом. Вначале он поинтересовался, долго ли Глеб работал без отпуска и нормированный ли вообще у него рабочий день? Или он следовал призыву знаменитого борца за права трудящихся из Куршавеля и стремился, невзирая на хроническую усталость и недосыпание, заработать все деньги, что, как известно, в принципе невозможно? Глеб объяснил, что все, за исключением денег, так и было. Профессор понимающе кивнул и спросил насчет наркотиков и известного «веселия Руси». Глеб категорически отрицал пристрастие как к одному, так и к другому, но со своей стороны задал профессору непростой вопрос: а не слышал ли профессор о детях-индиго, уже подросших, и не известно ли науке что-либо об экстрасенсорных возможностях этих недорослей, в старорусском значении этого слова, позволяющих им связываться с информационным полем Земли, хранящим, как известно, память обо всех многовековых исторических событиях, в том числе мифологических, и транслировать затем все эти события и образы в головы других людей?

Профессор пояснил, что наука только-только приступила к изучению упомянутою феномена, поэтому определенного ответа на этот вопрос у него нет, но раз такой вопрос задан, не означает ли это, что пациенту доводилось встречаться с подобными уникальными личностями?

Глеб ответил, что он может твердо назвать сразу двух девушек-индиго: Юлия и Марша Никандровы, а о третьей, Дуне Артюнянц, он этого с уверенностью сказать не может, но подозрения на ее счет имеет.

— А чье же экстрасенсорное воздействие, как вы считаете, произвело самый сильный эффект?

— Конечно же, самые сильные экстрасенсорные способности у Юлии Никандровой! Именно после того, как я ее увидел, в мое подсознание вторглись мифические персонажи с вершины Олимпа и стали склонять меня к установлению с Юлией более… гм… дружеских отношений вплоть до вступления в законный брак. А после знакомства с Маршей, а потом и с Дуней к олимпийцам присоединились еще и древнеисторические государственные деятели.

— Так-так-так, а я слышал, что Юлия Никандрова не только девушка-индиго, но еще и писаная красавица…

— Изумительная красавица! Но красота в ней не главное! Она чудесная, добрая, чуткая, нежная, самоотверженная девушка! Всю себя она посвятила гуманитарной помощи бедствующим братьям и сестрам нашим меньшим. А в последнее время под благотворным влиянием отца Федора распространила свою благотворительную помощь и на страждущих хомо сапиенсов.

— Так-так-так, значит, Юлия, на ваш взгляд, идеальная девушка?

— Не только на мой! Она идеальна со всех сторон, с какой ни взгляни!

— Понятно! Сейчас я введу вас в гипнотический сон, а когда разбужу — и диагноз можно ставить! — и профессор начал проделывать гипнотические манипуляции…

Когда Глеб проснулся, профессор выглядел несколько удивленным.

— Скажите, как вы относитесь к поэзии? — задал он неожиданный вопрос.

— К поэзии? — удивился Глеб. — Хорошо отношусь, люблю читать поэтов золотого и серебряного века. Современных поэтов, равных им по таланту, или нет, или их не печатают. А стихотворение, которое я прочитал однажды в газете, показалось мне сущим бредем!

— Но это же не значит, что автора неудачного стихотворения следует удушить! В конце концов, написать плохое стихотворение и даже тиснуть его в газете по знакомству с главным редактором — не такое уж страшное преступление! — укоризненно покачал головой доктор.