Рудольф заехал утром и, распорядившись приготовить ему ванну, пообещал быть вечером. Он не расставался ни на минуту со своим маленьким чемоданом.

— Видно, там у него лежит кое-что, — высказал предположение Алим.

— Вполне возможно, — согласился Никита Родионович.

— А интересно бы узнать, — сказал Абих.

— Мы это продумаем... Мне кажется, что сложного тут ничего нет, — проговорил старик Вагнер. — Лишь бы только он остался сегодня ночевать у нас...

Днем выкупались в ванне все обитатели дома, включая и нового жильца Гуго. Особенное удовлетворение от ванны получил старик. Выглядел он особенно жизнерадостным, веселым, на худом лице появился румянец. Надев мягкий мохнатый халат, который давно уже не вынимался из шкафа, и отороченные заячьим мехом теплые домашние туфли, он бродил по всем комнатам с тряпкой в руках, стирая пыль с пианино, картин, мебели, подоконников.

— Довольно уже, Альфред, и так хорошо, — заметил Абих, — садись, посидим.

— Не мешай... у меня сегодня такое настроение, — возражал Вагнер.

— Вы сегодня совсем молодой, я вас не узнаю, — сказал Алим.

Старик Вагнер прекратил работу, внимательно посмотрел на своего юного друга и улыбнулся.

— Опоре де-Бальзак сказал: «Нужно оставаться молодым, чтобы понимать молодость», и я стараюсь быть таким.

— Можно подумать, слушая вас, — усмехнулся Гуго, — что на земле тишь, гладь и божья благодать. Уж больно мирные разговоры ведете вы. Не лучше ли поговорить о том, как нам отвязаться от этого гестаповского агента Моллера. Что-то не нравятся мне его визиты.

Только в этот день, утром, Ожогин и Грязнов узнали, что, несмотря на явно неприветливый прием, Оскар Фридрихович несколько раз появлялся в доме Вагнера. Как всегда, свои визиты он объяснял желанием, увидеть своих бывших жильцов. Больше того, один раз ночью Алим увидел его прогуливающимся взад и вперед по противоположной стороне улицы. И это совпало с моментом, когда в доме стал жить Гуго.

— Чего же, по-вашему, он хочет? — поинтересовался Ожогин.

Соображения на этот счет высказал Абих. Управляющий гостиницей хорошо осведомлен о том, что он, Гуго, дружил с покойным сыном Вагнера — Отто, членом компартии, знает немного и об антифашистских настроениях Гуго, которые тот высказывал неосторожно еще до войны.

— Надо проверить его, — предложил Никита Родионович. — Договоримся на первое время так: начни, Гуго, бродить по городу, заходи к своим знакомым, но не к друзьям, а вслед за тобой мы пустим Андрея и Алима, Если гестапо интересуется Абихом, то ребята заметят хвосты. Как вы находите? — обратился Никита Родионович ко всем.

Никто не возражал. Предложение было принято.

Вечером приехал Рудольф Вагнер. Он принял ванну и затем перешел в кабинет дяди.

Распаренный Рудольф походил на рака, только что извлеченного из кипятка. На его длинном, как у лошади, лице выступили резкие багровые пятна. Посвящая «неискушенного» дядю в тайны международной обстановки, Рудольф ожесточенно драл ногтями свое тело. Его одолевала экзема.

— Где ты поймал эту гадость? — с брезгливой гримасой спросил старик, прервав болтовню племянника.

— Сам не знаю, — ответил Рудольф.

— Но почему не лечишься?

— Времени нет... Ты же сам видишь, как я летаю, точно метеор.

Вагнер передернул плечами.

— Дядюшка, дорогой, я считаю тебя честным человеком, а потому и обращаюсь к тебе с большой просьбой, — вдруг проговорил Рудольф. — От тебя зависит мое будущее... Оно в твоих руках. Я могу быть ничем, если ты меня не выручишь, могу быть всем, если ты поможешь...

— Я тебя слушаю, — сказал старик, видя, что племянник смолк.

Беспокойные глаза его племянника бегали с одного предмета на другой, он задержал взгляд на дяде, а потом перевел его на стоящий около камина заветный чемодан. Рудольф несколько мгновений смотрел на него, потом шумно вздохнул, будто сбросил с плеч какую-то тяжесть, и заговорил вновь:

— Прошу тебя... Я не могу быть с тобой неоткровенным. — Даже при всей твоей честности, ты не утерпишь, чтобы не посмотреть содержимое чемодана... Лучше я сам скажу... и покажу... Возьми в руки чемодан... Оборот беседы заинтересовал старика Вагнера. Он поднялся с кресла, подошел к камину и, подняв с большим трудом чемодан за прочную металлическую ручку, тотчас уронил его на пол. Несмотря на малый размер, он был очень тяжел.

— Что за шутки? — произнес старик.

Рудольф вскочил с места и, подбежав к дяде, взял его за плечи.

— В нем больше двадцати килограммов, — с нехорошим блеском в глазах проговорил он. — Было бы лучше, если бы он весил еще больше... Ты пойми, что от него зависит не только мое, но и твое будущее... Ты одинок. Кроме меня, у тебя никого нет. Чем ты живешь?

— Видами на будущее, — спокойно ответил старик.

Рудольф расхохотался.

— На какое будущее? — спросил он.

— Которое ожидает мою страну после войны... За плохим следует хорошее, как за ночью день, как за бурей хорошая погода.

— Ты все философствуешь и не учитываешь, что при любом будущем нужны деньги. Без них немыслимо никакое будущее. Они — все. Смотри сюда. — Рудольф опустился на колени, открыл маленьким ключом чемодан и осторожно поднял крышку. — Смотри... Смотри... я бы не доверил этого отцу, а тебе доверяю. Только тебе...

Чемодан был полон до краев золота. Тут были малые и большие самородки, слитки, монеты разных достоинств, кольца, броши, браслеты, табакерки, портсигары, ложки, футляры от часов.

Старик Вагнер удивительно спокойно смотрел, как Рудольф запускал дрожащие руки в чемодан и любовался своим богатством.

— И что же ты хочешь от меня? — спросил он племянника.

— Чтобы ты сохранил все, — произнес шопотом Рудольф. — Я не могу никому этого доверить.

— Хорошо. Закрой, — сказал Вагнер после некоторого раздумья.

— Ведь я не знаю, где окажусь в момент развязки... Я хотел смыться за границу, но Риббентроп запретил... Из-за золота я могу погубить себя...

— Хорошо. Закрывай, — повторил старик, и хитрая улыбка тронула его губы.

Перед входом в гестапо друзья едва не столкнулись с Моллером. Не обратив на них внимания или не заметив их, управляющий гостиницей воровато оглянулся и быстрой походкой пересек улицу.

— Сволочь, — шепнул Андрей.

— Да, видимо, прав Абих, — сказал Никита Родионович.

За Ожогиным и Грязновым час назад на дом был прислан человек. Их к одиннадцати вечера вызывали в гестапо. Они догадывались, что вызов связан с арестом Марквардта, как предупреждал их Юргенс.

Принимал их тот самый майор Фохт, который когда-то вызывал Вагнера и беседовал с ним по поводу вселения к нему Ожогина и Грязнова.