* * *

Кузьма и Митрофан вошли в кабинет Семёнова и в нерешительности замерли на пороге.

Атаман, плотный коренастый брюнет, кивнул им на свободные стулья перед столом.

— Я слушаю вас, господа, с чем пожаловали? — спросил Семёнов. — Если с какой просьбой, даже слушать не стану, обращайтесь к моим заместителям.

Выслушав атамана, Кузьма сконфуженно промолчал. А вот Бурматов, наоборот, повёл себя смело и уверенно.

— Да, мы к вам с просьбой, Григорий Михайлович, — сказал он. — Но только не со шкурной, так сказать, а с весьма полезной.

— Я слушаю вас, господа!

— Мы хотели бы вступить в вашу армию, — заявил Бурматов.

— Вступайте, если хотите, а я тут при чём? — нахмурился Семёнов. — Идите в штаб и будьте уверены, что вам там не откажут.

— Я уже был там, — признался Митрофан. — Но мне предложили не совсем подходящую должность — офицерскую в строевом подразделении.

— А ты, как я понимаю, хотел бы в штаб пристроиться или в интенданты, на худой конец?

— Нет, нет и нет, — замотал головой Митрофан. — Я хотел бы занять должность в контрразведке. Думаю, что именно там я буду очень вам полезен!

— А ты, верно, полагаешь, что в контрразведке сидят и ничего не делают? — прищурился Семёнов.

— Нет, вы меня неправильно поняли, Григорий Михайлович, — возразил Бурматов. — До большевистского переворота я служил в этом городе в полиции сыщиком. И мне много приходилось возиться с преступниками… Как с уголовниками, так и большевиками. Смею заверить, что большинство из них я знаю в лицо!

— Постой, а я тебя знаю, — вдруг улыбнулся Семёнов. — Если мне не изменяет память, нам изредка приходилось встречаться за карточным столом?

— Да, было и такое, — ответно улыбнулся Митрофан. — Однако, как помню я, в карточной игре нам не везло обоим.

— Тогда милости просим в контрразведку, господин Бурматов! — просиял атаман. — Я распоряжусь, чтобы приказ подготовили в ближайшее время.

Семёнов перевёл взгляд на притихшего Малова:

— Ну а ты кто будешь, высоченный господин?

— Он бывший судебный пристав, — пояснил Митрофан. — Мы с ним вместе пришли, чтобы…

— У него что, языка нет? — сурово взглянул на Бурматова атаман и обратился к Малову. — Так что, ты мне скажешь, с чем явился, или сохранишь цель своего визита от меня в тайне?

— Я тоже хотел бы в контрразведку, Григорий Михайлович, — выдавил из себя Кузьма. — Я…

— Понятно, — глянул на Митрофана Семёнов. — Господин Бурматов уже всё решил за себя и за тебя тоже. А ну встань!

Кузьма выпрямился во весь рост, явно не понимая, для чего это понадобилось.

— Пожалуй, ты для контрразведки не годишься, — сказал атаман, качая головой. — Ростом «не вышел»… Слишком заметен и притягателен для взглядов любопытных. А вот при себе я тебя, пожалуй, оставлю… Как, согласен состоять при мне лично?

Не зная, что ответить, Малов покосился на Бурматова, и это не ускользнуло от внимательного взгляда Семёнова.

— Ты что, не можешь обойтись без советов няньки? — загремел на весь кабинет голос атамана. — Выглядишь как герой из сказок, а на деле мямля и рохля… Ты меня разочаровываешь, господин бывший судебный пристав!

«Разнос» атамана подействовал на Кузьму отрезвляюще. Он встряхнулся, расправил плечи и, глядя Семёнову в глаза, сказал:

— Я не бывший судебный пристав, а настоящий. Меня никто ещё не уведомлял об увольнении, Григорий Михайлович!

— Во как? Одобряю! — улыбнулся атаман. — Любо, что ошибался в своих предположениях!

— Я согласен служить везде, где вы прикажете, Григорий Михайлович, — твёрдо сказал Кузьма. — Хоть…

— Тогда решено: при мне состоять будешь, — подвёл черту разговору Семёнов. — А теперь до свидания… Больше свободным временем я не располагаю. Так что прошу извинить меня, господа…

Малов и Бурматов вышли на улицу и остановились.

— Поздравляю! Ты перещеголял меня, Кузьма Прохорович, — улыбнулся Митрофан, протягивая для пожатия руку. — Сам атаман сделал тебе такое предложение, от которого едва ли кто бы отказался!

— И ты получил ту должность, которую хотел, — вздохнул Кузьма, пожимая руку Митрофана. — Что ж, послужим под знамёнами атамана Семёнова. Будем надеяться, что он именно тот человек, который, взяв в руки оружие, использует его для правого дела…

Азат Мавлюдов чувствовал, что должен что-то сказать девушке, но ничего хорошего и тем более утешительного в голову не приходило. «Во чёрт, — думал он. — Она молчит, но я-то знаю, что она беременна. Всё её поведение не говорит, а кричит об этом…»

Он снова посмотрел на Алсу. Глаза у неё, как и всегда, были печальные и под ними залегли тёмные круги. С безучастным видом девушка смотрела куда-то в одну точку, и такое её поведение всегда злило Азата сверх меры и выводило из себя.

— Ты извини меня, что снова не сдержался и поколотил тебя, — сказал он. — Но ты сама во всём виновата. Сколько раз просил, чтобы не выводила меня из себя…

— Прости меня, я не хотела, — тихо ответила девушка.

Азат посмотрел на неё с жалостью. Алсу казалась больше девочкой, чем женщиной. Когда-то её прекрасные большие глаза сверкали счастьем и задором, но… С того самого дня, когда Матвей насильно поселил её у Мавлюдова, в её взгляде была только печаль.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

Алсу отрицательно покачала головой. «Никак не хочет признаться, сучка! — зло подумал Азат. — Но я-то вижу, что…» Он едва снова не ударил её, но успел сдержать себя. Она готовится стать матерью его ребёнка, и… Он теперь должен всячески оберегать её. «А нужен ли мне этот ребёнок? — подумал он. — Стать отцом в такое время? Я же боюсь нос из дома высунуть, по улицам бегаю, как заяц, с оглядкой, скрываюсь от патрулей? А если ещё дитя родится?»

Азат был растерян и опустошён. Он не ушёл в лес с Матвеем и теперь жил в постоянном страхе за свою жизнь. Он устал метаться днём и ночью от окна к двери, страдая от ожидания, не идут ли за ним. С ума можно сойти от такой жизни собачьей…

— Ты, случайно, не беременна? — спросил он, вызывая её на откровенный разговор.

Она промолчала, и что-то болезненно сжалось внутри у Азата.

— Я врач по образованию, и ты меня не обманешь, — сказал он после минутного раздумья. — Почему ты пытаешься скрыть это от меня?

Тело Алсу затряслось от тихого плача, и Азат понял, что она знает обо всём.

— Всё, не реви! — рыкнул он на неё, хотя жалость к несчастной девушке вдруг разрослась до гигантских размеров.

Азат чувствовал, что должен как-то утешить девушку, но… «Люблю ли я её?» — вдруг спросил он себя и пришёл в замешательство. Каждую ночь, в постели, он брал её силой, не чувствуя никакого удовлетворения от близости. «Что же мне с ней делать, о Всевышний? — подумал Азат. — Аллах великий, дай мне совет разумный!»