Виталий Захаренко

Нелли исправляет ошибки судьбы

Мужья врут женам, матери врут детям, наниматели — работникам. А в ответ получают свою порцию лжи. А самая большая ложь цветет и пахнет в уверениях: «Я никогда не вру!»

Место, где невозможно врать

По привычке Лиза налила в мисочку воду и поставила на специальный коврик. С грустью посмотрела на чистую пеленочку у двери.

Вздохнула, попыталась улыбнуться. С каждым разом получалось все лучше. Все-таки старые шрамы лишили лицо живой мимики.

— Эх, Нелли, Нелли, — проговорила она, усаживаясь с пяльцем на диван.

Как таковой собаки у Лизы не было. Была Нелли. Да и то изредка. Та, конечно, выглядела как собака, но ею была лишь отчасти.

* * *

Лет четырнадцать было Лизе, когда ее настигло несчастье. Ожег третьей степени лица и шеи. А дело было так.

— Лидка! — кричал отец из прихожей, — И Лизку тоже касается! Глава семейства домой пришел! Жрать давайте, бездельницы!

Папа был не то чтобы сильно пьян. Ноги еще кое-как держали, а вот руками размахивал, что твой постовой.

Лиза вышла к отцу и сказала:

— Мама в магазин пошла, сказала, скоро придет.

— Нет у меня желания ее ждать! Ты дочь моя, тоже баба! Должна уметь мужика накормить!

— Макароны сварить? — спросила Лиза.

— Большую кастрюлю! — выкрикнул папа, сражаясь с обувью.

Лиза и пошла на кухню. Когда папа такой, она с ним вообще дела иметь не хотела. Но лучше не злить, потому что он потом на маме отыгрываться будет.

Вода в кастрюле закипала, и тут на кухню вплыл, иного слово и не подберешь, отец семейства:

— Ну, сколько еще ждать?

— Сейчас макароны вкину, — Лиза склонилась к шкафчику, где хранились крупы и макароны.

А папа, почему-то решил воду перемешать. Черпак взял. Да так неудачно зацепил им кастрюлю, что вода хлынула бурлящим потоком прямо на Лизу.

Вспышка боли, а потом…

* * *

Лиза видела себя, лежащей в больничной палате, как будто из-под потолка.

«Что-то подобное было по телевизору недавно, — вспомнилось Лизе, — когда боль очень сильная, душа может выйти из тела, чтобы не страдать».

А воспоминания о боли, чуть ли, не дотла сжигали.

Почему-то картинка начала меняться. А может душа решила попутешествовать. Только увидела она больничное крыльцо, а там мама и папа.

* * *

— Не прощу! Слышишь, Колька! Никогда тебя не прощу! Уходи и нечего у больницы ошиваться!

— Лид, ну как там Лиза?!

— Проспись, опять шары залил? Пришел здоровьем дочки поинтересоваться! Из-за тебя, как дала бы тебе по лбу, чтоб приземлился на мягкое место и больше не встал.

— Да не пил я сегодня! Это со вчера осталось.

— Прочь пошел! Сейчас милицию вызову.

— Лид, я только оттудова. Лид, прости, случайно вышло. Даже не представляю, как Лизка кастрюлю, кипящую на себя опрокинула.

— Жаль, что тебя там не оставили! Лучше бы на тебя эта кастрюля вылилась… Ух, глаза бы мои тебя не видели!

После этого разговора Лиза больше никогда папу не видела, а вот мама приходила часто.

* * *

Лида не смогла простить мужу, что из-за его любви к бутылке пострадала дочка. Сколько бы Коля не валялся у нее в ногах, Лида и не думала смилостивиться. Развод! И не просто развод:

— Не дай бог, появишься на пороге, собственными руками глаза вырву! Ты и только ты виноват, что наша доченька заболела!

Да и как заболела! Врачи все твердили, что кардинально исправить ситуацию не получится.

— Нам бы хоть функции речи, слух и зрение сохранить, — твердил Натан Альбертович. — Для ее возраста вообще удивительно, что выжила. Вы себе представить не можете, какая это боль! Взрослые сдаются, а это девочка!

Этот разговор Лиза тоже наблюдала со стороны.

Да, боли было много, потому она и сбегала в «путешествие», чтобы не кричать все время. А врачи только радовались, что снотворное так хорошо работает.

* * *

Отпустили домой Лизу только через полгода, со множеством ограничений и списком медикаментов. Что-то на постоянной основе, а что-то и на экстренный случай.

В школу она уже не вернулась. Мать добилась окончания обучения, два года всего, на дистанционной основе. Да Лиза и не рвалась никуда.

Еще в больнице она начала вышивать крестиком. А дома только этим и продолжила заниматься. Просто монотонное занятие, которое крало время, сколько бы его не было.

— Лизонька, может, на улицу выйдем? — спрашивала мама.

— Нет, мам, не хочу.

Может она и хотела, но стеснялась. А еще реакции людей боялась. А если быть до конца откровенным, то на улице она бывала ночами.

Да-да, как в больнице наловчилась выходить из тела, этим же продолжила заниматься и дальше.

В своем собственном будущем она уверена не была, а так хоть за жизнями других людей наблюдать.

* * *

— Стоять! — окрикнули Лизу во время одного из путешествий. — Туда нельзя! Там тьма!

— И что? — спросила Лиза.

— Ты новенькая, что ли? — повторил голос. — Судя по пируэтам — нет.

— А ты кто? — спросила Лиза.

— Я-то Нелли, — ответил голос, — а вот у тебя явно с мозгами недобор. Висит, понимаешь, черная туча, а она в нее на полном ходу!

— А что, нельзя? — спросила Лиза.

— Конечно, нет, — как само собой разумеющиеся ответила Нелли.

— А мне как-то все равно, — проговорила Лиза.

— А ей все равно, — с издевкой проговорил голос. — Вот скажи мне на милость, чего тебе не хватает?

— Любви, — грустно ответила Лиза, — только кто меня такую полюбит?

— Так ты еще ребенок, — догадалась Нелли. — Тогда слушай внимательно. Сейчас заканчивай свои полеты во сне и на Яве, и иди на площадку. Там тебя собачка ждет. Маленькая, беленькая. Не перепутаешь.

— Это заколдованный принц? — спросила Лиза.

— Это клинический случай! — последовал выдох, который заменил порцию ругательств. — Это я буду. Ну, заколдованная, что ли. Короче. Взять в дом, кормить, поить, любить и баловать. А по ночам будем учиться мимо черных облаков летать, да и вообще тут много чего интересного. Это же тонкий мир! Шикарное место! Тут можно все найти!

— И любовь? — спросила Лиза. — Ну, такую, чтобы на шрамы не смотрели?

— Этим мы и займемся, — сказала Нелли, — но чуть позже. Клиент еще не готов. Да и тебе подрасти нужно!

* * *

Сначала Нелли жила с Лизой постоянно. Потом начала пропадать на день два. Говорила, дела. А потом сказала, когда находились