граммов, что кушала, чем занималась, что чувствовала, что ощущала. Какой фильм посмотрела, какую книжку читала, какая погода за окном.

Гриша снимал, монтировал и сохранял на дисках, на флешках, отдельно в компьютере и еще в хранилищах в интернете.

* * *

Каждый раз, проходя мимо стойки с дисками, Марина всхлипывала.

«Чувствовала Леночка, наверное, — думала Марина, — что не суждено ей с доченькой быть. Вот и оставила такие вот милые сообщения. Свое лицо, свой голос, свое счастье в ожидании доченьки».

А родилась именно доченька. Когда узи показало, что будет девочка, с выбором имени даже вопрос не встал. Назвать решили в честь Лениной и Марининой мамы.

— Ох, Катенька, — вздыхала Марина, — как же теперь быть?

А вопрос простым не был. Через пару месяцев Катеньку выпишут из роддома, и нужно будет, чтобы кто-то занимался ее воспитанием.

Гриша пока адекватностью не отличался, а к себе ее Марина брать не хотела бы. У нее и своих четверо. Но, если альтернативой станет детский дом, то, конечно же, возьмет. Правда, оставалась надежда, что Гриша сможет взять себя в руки.

* * *

Прошедшие две недели с момента трагедии, ощутимого прогресса не дали. Гриша по-прежнему прибывал в пограничном состоянии. Марина его поила, кормила, заставляла ложиться спать и подниматься. Но это больше походило на управление глупым роботом, если не считать тех моментов, когда Гришу накрывала истерика.

Игорь, во время одного из визитов, предложил:

— Марина, а может его специалистам доверить? Видно же, что у мужика чердак потек! Таблеток ему вкусных дадут, умные люди ему мозги на место поставят.

— Умница, — ответила Марина с сарказмом, — а потом ему ребенка ни одна служба опеки не доверит. А в детский дом я племянницу не отдам. Вывод?

— Какой вывод? — не понял Игорь.

— Тот самый вывод — значит, мы ее заберем к себе!

— А куда к нам? У нас и так все друг у друга по головам ходят!

— Поэтому я тут и сижу, — сказала Марина. — Авось достучусь.

— А-а, тогда ладно, — Игорь попытался улыбнуться, но понял, насколько это неуместно.

* * *

— Гриша! Гриша! — Марина сидела напротив мужчины, который раскачивался в такт собственному сердцебиению, и кричала ему прямо в лицо. — Гриша!

— Что? — ответил он, среагировав на свое имя.

— В магазин надо сходить! — продолжала кричать Марина, чтобы не упустить тоненькую ниточку внимания. — Памперсы для дочки купить, питание детское, присыпки, салфетки!

— Для дочки? — спросил он.

— У тебя дочка родилась! Катенька! Ее из роддома скоро надо будет забирать! Надо все подготовить!

— Леночка, — прошептал Гриша.

Марина не удержалась и отвесила звонкую оплеуху.

— Дочь! Катя! Магазин! Ты — отец!

Болезненный удар и короткие слова доходили до сознания лучше, чем увещевания и протяжный крик.

— Да. Я должен. Что нужно купить?

— Слава тебе, Господи, — проговорила Марина, — знала бы, раньше бы бить начала. До вас, мужиков, так, наверное, и доходит.

Она вручила ему список, банковскую карту и сказала, что магазин напротив подъезда. Это был не лучший вариант торговой точки. Дорого и выбор скудный. Но посылать его куда-то дальше — слишком рискованно. А так, она в окошко проследит.

— Сумку возьми побольше, — сказала Марина, — там много надо купить.

Гриша взял самую большую сумку, которая оказалась в доме. Их еще коммерсантскими называют.

С сумкой в одной руке и со списком в другой Гриша пошел в магазин. Марина даже удивилась немного. Со стороны походил на нормального.

Когда Гриша скрылся за дверями магазина, она позвонила своим детям домой.

— Мамочка, а ты скоро вернешься? — спросила Валерия.

На правах старшей, она взяла трубку.

— А что-то случилось, доченька? Папа не справляется с вами?

— Ну, пельмени мы уже ненавидим, яичница — это отрава. Макароны под разными соусами мы еще едим, но нас надолго не хватит. А еще мы все чешемся!

— Господи, а чешетесь чего?

— Папа кладет в машинку слишком много порошка, а лишний раз полоскание поставить отказывается. Говорит, что и так нормально стирает.

— Наш папа в своем репертуаре, — проговорила Марина, — Лерочка, вы там продержитесь немножко, я постараюсь заскочить сегодня ненадолго, и надеюсь, что скоро совсем вернусь.

— Мама, мы тебя очень любим! Папу мы тоже любим, но уже не так.

Марина только улыбнулась в ответ, но разговор пришлось прервать, потому что в дверях магазина появился Гриша. Сумку ему нагрузили основательно, но видно было, что места в ней еще хватает.

До квартиры он не дошел, присел на лавочку у подъезда. Сумку поставил сбоку, а сам будто замер. Марина пошла навстречу.

— Гриша, ты как? — спросила она нормальным голосом, не будет же на улице кричать.

— Тяжело, Марина, — ответил он, — очень тяжело.

— Я понимаю, Гришенька, но жить-то как-то надо, — она присела рядом.

— Надо, — согласился он, — непонятно пока как, но надо.

— Гриша, пошли в квартиру, — предложила Марина.

— А можно я тут немного посижу? Подышать воздухом что-то захотелось, — он повернул к ней голову, — я потом сам дойду. Сумку надо будет разобрать, по местам все разложить. Но я посижу немного.

— Гриша, так может, я домой съезжу? — спросила Марина.

— Конечно, — кивнул Гриша. — Меня еще штормит, но понимаю, что надо выкарабкиваться.

— Ты не волнуйся, я завтра с утра приеду, — заверила его Марина.

* * *

Прокушенный палец Гриша рефлекторно засунул в рот, при этом с удивлением смотря в глубину сумки, которую распаковывал. На большой упаковке подгузников сидела маленькая собачка и облизывалась с самодовольным видом.

— Я тебя что, тоже в магазине купил? — спросил у собачки Гриша.

Ну, да, так ему и ответили. Он снова протянул руку к собачке, склоняясь к тому, что это галлюцинация. И даже прокушенный палец не мог в его состоянии служить доказательством реальности происходящего.

Когда он вошел в квартиру, его опять накрыло. Он с сумкой в руке простоял с полчаса. Понимание, что его тут не ждет любимая жена, пригвоздило к полу. И не отпускало, потому что Леночка больше никогда не скажет ему:

— Здравствуй, милый! Как прошел день?

По коридору еле прошел, потому что каждый шаг как-то был связан с прошлой жизнью. Замирал. Зависал. Умирал.

Дошел-таки до кухни, вообще не понимая, явь это или он так и продолжает стоять у порога.

Однократный секундный рык и щелчок мелких, и не менее опасных зубов в сантиметре от ладони, пустило по венам адреналин. Реальность подтверждена, а рука отдернулась сама.

— У-у, ты собака злобная!

Сумка завалилась набок, а когда Гриша ее поднял, собаки там не было.

Опять возникли предположения о галлюцинациях, но прокушенный палец кровоточил и дергал болью по нервам.