Про дур говорят, мол, тупая, как корова. А почему такговорят? Потому что корова жует всегда. А когда жуешь – не думаешь.Вот и эта на скамейке напротив: хорошенькая, миленькая, но нижняя челюстьдвигается с равномерностью маховика. И в конце концов накачает себетяжелую квадратную челюсть, как у бегемота. Парни еще могут гордиться такой, нокогда такая челюсть у девушки…

Сегодня, возвращаясь с работы, встретил бывшую одноклассницуЛенку, по нынешней мужской классификации – Пеппи Длинныйчулок, что значитвеселая и незатейливая девица, с ней не надо напрягать мозги, всегда весело,смеется всем шуткам, сама острит, сыплет анекдотами, одета всегда малостьнебрежно, свой в доску парень, охотно соглашается удовлетворить сексуальныезапросы, да где угодно, но не зациклена на сексе, ей всегда хорошо в компании,и когда появляется на моей орбите, то всегда старается утащить в какой-нибудьклуб, на дискотеку, вечеринку, а летом пропадает на пляже, ходит в турпоходы.

– Ого, – вскрикнула она, – ты стал… больше!

– Да ну, – возразил я, чувствуя себя польщенным, –в сравнении с червяком?

– Правда, – заверила она. – Плечи шире, грудь… ужене такая впалая, руки стали толще. Вон уже бицепсы! Правда, бицепсы. Можно,пощупаю?

– Щупай, – разрешил я.

Раньше не позволил бы, счел бы, что издевается, но сейчас всамом деле у меня бицепсы. Не Френки Зан, конечно, и не Ронни Колеман, но не тоубожество, что раньше жалкими тряпочками болталось на моих костях.

Она пощупала, я посматривал с подозрением. Но Ленка в самомделе щупает очень деловито, пальцы у нее крепкие, жесткие, больно впиваются вплоть, проверяя, сухие мышцы или дурное мясо, сиречь – жир.

– Молодец! – сказала с удовлетворением. – Какстальные канаты.

– Ну уж…

– Правда, – заверила она. – Ты ж помнишь, какиебыли совсем недавно?

– Да ладно тебе…

– Ну вот, а теперь понемногу гераклеешь.

– Скажи еще, шварценеггерею, – фыркнул я, но чувствовалсебя польщенным. – Я и был таким.

– Ну-ну, – сказала она с пониманием женщины, котораязнает, как не любят мужчины признаваться в своей слабости, – сейчас-то тысилен?.. Где ты сейчас?

– Работаю, – сообщил я. – Говорят, и Рокфеллерначинал с работы разносчика. И Джон Кеннеди, это президент такой был.А я вот все не решу, то ли на банкира выбирать апгрейд, то ли напрезидента…

Она расхохоталась.

– Потому все еще разносчик?

– Да, – сказал я сокрушенно, – вот уже третиймесяц. А то мог бы уже рокфеллерствовать! Или кеннедячить от пуза.

– Ты прикольный парень, – сообщила она мневесело. – С тобой клево! Ты дай знать, когда надо отсосать или ещечто, я уже все умею. Ты смотрел новый фильм про монстров, как их…

– «Братья Озерные»?

– Да, он самый!

– Нет, – признался я, – только афишу видел.

– Эх ты, а я думала, ты продвинутый!

– А я оказался всего лишь апгрейденным, –согласился я сокрушенно. – Ладно, бывай здорова, я пошел, пошел, пошел…

Она удивилась:

– Так я тебя еще не посылала! С тобой, Виталик, хорошо говноесть: всегда вперед забегаешь!.. Пойдем со мной, я тебе такое покажу!

– Да раздевайся здесь, – предложил я.

Она отмахнулась.

– Ну и что ты во мне еще не видел? А вот там…

Она ухватила меня за руку, я спросил вяло:

– А куда все-таки?

– К Ганнусеньке, – сообщила она. – У нееоткрылся дар, представляешь? Умеет видеть ауру!

Я поморщился, последние страницы всех газет и журналовзаполнены объявлениями ясновидящих, шаманов, ведьм, гадалок и прочей цыганщины.Как будто не в двадцать первом веке, а вернулись в Средневековье.

– Лучше уж пойдем на этих братьев-разбойников…

– Уже пришли, – заявила она. – Вон ее окна! Да неэтот дом, а следующий…

Ганнусеньку я случайно знаю, хотя она на два класса младше,а таких кто замечает… Полная противоположность Ленке, тихая такая серая мышка,золушка, с чистым личиком и светлым взором. Сейчас она в восьмом, почти непользуется косметикой, без всякой бижутерии. В классе была хорошисткой,учителя упрекали, что могла бы стать круглой отличницей, но она еще тогдагрезила о всяких астральных мирах, говорила только о духовной сути человека, оего предначертании, так что и по сей день остается, как поговаривают ребята,девственницей.

Ганнусенька открыла дверь на первый же звонок, словно стоялапо ту сторону или же уловила наш запах, еще когда мы подходили к дому.Я засмотрелся на ее чистые лучистые глаза, взгляд теплый, понимающий. Ленатут же обняла ее, звонко чмокнула в щеку. Ганнусенька посмотрела на меня сизвиняющейся улыбкой, хотя это я должен был извиниться, что подружка у менятакая раскованная и бесцеремонная.

– Ты «Последний полет Мерлина» смотрела? – спросилаЛена еще в прихожей. – Нет? Сумасшедшая, он уже вторую неделю идет во всехкинотеатрах. Ждешь, когда на DVD будет?.. А диск «Гайлы-Гайлы» слушала?Нет?.. Ну ты совсем дикая!..

Уже она, как хозяйка, побежала на кухню, пошарила вхолодильнике и всем налила холодного соку, нынешнее поколение выбирает здоровыйобраз жизни. Ганнусенька оглянулась на нее с покорной вымученной улыбкой.

– Виталий, – поинтересовалась она тихо, – с тобойчто-то происходит?

Я спросил настороженно:

– Чего так решила?

– Ты весь светишься багровым… И от тебя как будто теплоидет…

Я отмахнулся.

– Простудился малость, температура повышенная. Молодец,угадала.

Но стало чуть тревожно, а Ленка радостно заорала:

– Я же говорила, что она видит человека насквозь!..Вера, ну предскажи ему что-нить!

Ганнусенька покачала головой:

– Я не предсказательница. Просто я последнее время яначала чувствовать энергетический потенциал… ну, так говорят. Может быть, этоне потенциал и вообще не энергия, но на прошлой неделе я сказала дяде Володе,ты его знаешь, что у него в животе какой-то черный ком, он засмеялся,отмахнулся, но его жена вчера сводила его в больницу… сегодня сообщили, что унего рак желудка, нужна срочная операция.

– А у меня где черное? – спросил я. –В области печени, да?.. Или почки?

Она опустила взгляд, щеки слегка заалели, словно увиделасквозь одежду не только печень, сказала чуть смущенным голосом:

– Черного нет. И светлого нет. Везде красное, как будтожелезо плавится. Что ты такое съел, что никак не переваришь?.. Ты здоров, но награни… Сидишь вроде бы расслабленный, а на самом деле будто тяжеленную штангужмешь.