Предлагая вниманию читателей ранее не издававшиеся записки оделах величайшего в мире детектива, я предвижу настойчивые расспросы: «Какудалось обнаружить описания этих приключений и почему они не были опубликованыраньше?»

Здесь нет никакой тайны. Неопубликованные историиупоминаются в четырех повестях и пятидесяти шести рассказах, изданных при жизнидоктора Ватсона. Хорошо известно также, где хранились объемистые записныекнижки, аккуратно заполненные самым пунктуальным биографом всех времен — самВатсон не раз сообщает об этом в своих записках. Они находились в знаменитомдепозитном сейфе в подвалах банка Кокса на Черинг-Кросс.

Причины, по которым добрый доктор отказался от предания этихисторий гласности, также хорошо известны. Часть расследований Холмса быласвязана с деликатными государственными делами и по понятным моральным иполитическим соображениям не могла стать достоянием широкого круга читателей.Многие недобросовестные литераторы Викторианской эпохи стремились выставитьнапоказ общественные скандалы своего времени. Но Ватсон, неизменно остававшийсяобразцом порядочности, считал, что подобные истории не могут выйти в свет, покаживы их участники.

Кроме того, существует несколько дел, о которых Ватсоннаписал следующую загадочную фразу: «Дела эти по природе своей таковы, чтосовременный мир не готов воспринять их откровения». Меня всегда интересовало,не относятся ли к этой последней категории исследования Холмса в областипроизводных каменноугольной смолы.

Все события, еще не известные публике, разумеется, былиописаны Ватсоном, а документы тщательнейшим образом сохранены. Но можетвозникнуть вопрос, как они попали ко мне. Я упоминал об этом в предыдущихработах, но считаю своим долгом вернуться к данной теме еще раз, дабы избежатьвозможных обвинений, касающихся права собственности. В англосаксонскомзаконодательстве существует статья о достоянии Короны, которая очень менябеспокоит.

Во время войны в здание банка Кокса попала бомба. В ту ночья был в Лондоне. Меня неудержимо потянуло к развалинам банка. Как сейчас помнюнепроглядную тьму, поминутно взрывавшуюся вспышками слепящего света. Пламяозаряло картину смерти: рушащиеся конструкции, пыль, обломки… И вновь — тьма.По чистой случайности близкий взрыв бросил меня на старинный сейф с оторваннойдверцей. Так по воле судьбы в мои руки попала драгоценная рукопись. Одно я знаюнаверняка: не побывай я в ту ночь в развалинах банка, депозитный сейф и егоневосполнимое содержимое навсегда исчезли бы в пламени немецких зажигательныхбомб.

Все это я готов повторить, если дело дойдет до суда.

Но возможная тяжба — удел будущего, которое определит участькаждого. Пусть нас рассудит история литературы! Давайте теперь раздвинем завесувремени и вернемся в прошлое. Назад, к удивительному миру Бейкер-стрит.

Итак, игра началась. Или, что более подходит в данномслучае, птица взлетела.

Поздняя осень несла арктический холод на улицы Лондона.Стояла ночь. Ветер понемногу утих, но вслед за ним густой туман окутал огромныйгород. Соседние дома сначала превратились в расплывчатые пятна, а потом и вовсеисчезли в клубах влаги. В комнатах царила пронизывающая сырость, и я подбросилугля в камин, надеясь, что трепещущие языки пламени одолеют суровую погоду.

В последние дни Шерлок Холмс не был занят и проводил время,приводя в порядок свои объемистые архивы. Казалось, мой друг пребывал в прекрасномрасположении духа, что так не вязалось с его вынужденным бездельем. Во времясытного обеда, приготовленного заботливой миссис Хадсон, Холмс развлекал меняисториями о крошечном и малоизвестном государстве Монтенегро, о котором он,казалось, знал все. Убирая посуду, наша добрая домохозяйка передала Холмсуписьмо, только что доставленное специальным курьером.

Когда его тонкие, ловкие пальцы единственного в миредетектива-консультанта извлекли из конверта листок дорогой бумаги, в глазахХолмса сверкнул азарт охотника и от былого меланхоличного спокойствия неосталось и следа. Холмс еще раз внимательно просмотрел сообщение, прежде чемпередать его мне:

— Неожиданное послание, Ватсон. От Линдквеста.

Взяв письмо, я с недоумением взглянул на своего друга.

— Разве вы его не знаете? — удивился Холмс. — Весьматалантливый малый. Принес большую пользу при расследовании дела об опаловойдиадеме миссис Фэйринточ.

Вот что я прочел:

«Дорогой Холмс!

Надеюсь, что это письмо застанет вас дома, и очень прошупринять меня сегодня около девяти часов вечера. Боюсь, что отложить мой визитна завтра невозможно, ваша же помощь совершенно необходима.

Преданный Вам

Нильс Линдквест».

Я поднял глаза на Холмса:

— Похоже, этот человек нуждается в ваших уникальныхспособностях.

— Я бы сказал: крайне нуждается. Припомните-ка, Ватсон,часто ли нам доводилось принимать столь позднего посетителя. Однако Линдквестбыл всегда хладнокровен и не склонен терять голову. — Холмс с довольным видомпотирал руки. — Это заставляет меня думать, что дело будет интересным.

Острый блеск глаз моего друга красноречиво свидетельствовало том, что Холмс снова жаждал действия. Жаждал головоломок и тайн, разгадываякоторые он мог с изяществом применить свои поразительные знания и опыт.

— Вы упомянули о его связи с предыдущим делом, — начал я иостановился, зная, что Холмс ухватится за эту тему.

— Хотя Линдквест известен лишь в узком кругу, он,безусловно, высококлассный эксперт по драгоценным камням и его обширные знанияв этом вопросе не подлежат сомнению. — Холмс указал на листок в моей руке. — Ачто вы, уважаемый доктор, можете сказать о нашем позднем госте?

Подражая манере Холмса изучать документы, я поднес посланиеЛиндквеста к огню и посмотрел листок на просвет.

— Бумага марки Нили-Пирпонт, — произнес я наконец. — Замечу,что она не из дешевых.

— Дорогой Ватсон, вы меня восхищаете! Сразу видно, что годысовместной работы не прошли для вас даром.

Обычно Холмсу хватало только одной скупой фразы, чтобыпохвалить меня за наблюдательность. Сейчас таких фраз было целых две. И,растроганный одобрительным тоном моего великого друга, я начал отчаянно искатьдругие приметы Нильса Линдквеста.