— Стало быть, хозяйка решила, что вы из полиции, вот как? —Я с открытым недоверием посмотрел на него, отлично зная, как Холмс умеетсоздавать о себе ложное впечатление, не прибегая к подделкам и обману. Он необратил внимания на мой скептический тон.

— Представьте себе, Ватсон, мое удивление, когда я обнаружилписьмо, адресованное мистеру Шерлоку Холмсу, проживающему в доме 221-6 поБейкер-стрит.

— Черт побери!

— «Должно быть доставлено, если со мной что-нибудьслучится», — так написано на конверте.

Наверное, на моем лице было написано полное недоумение,потому что, взглянув на меня. Холмс откровенно расхохотался:

— Не так уж странно. Ватсон, что мысли и Нильса Линдквеста иБаркера текли в одном направлении. Оба занимались этим делом, оба хорошо зналинас с вами и оба решили просить нашей помощи.

Холмс всегда великодушно использовал слово «мы», но я незаблуждался насчет того, к кому именно обратились и искусствовед и детектив вкачестве последней надежды.

Холмс порывисто подошел к столу. Движения его стали точнымии резкими. Долгие годы нашей дружбы и, посмею употребить это слово,сотрудничества приучили меня к подобным переменам. Апатичный теоретик исчез, ина его месте возник отлично натренированный, более того, хищный охотник,горящий желанием победить. Он снова указал на письмо, которое читал, когда явошел.

— Позвольте мне кратко изложить суть послания. Баркерсообщает, что работает на искусствоведа Нильса Линдквеста и если с ним случитсябеда, просит обратить внимание на одного человека. На кого бы вы думали,Ватсон? Ни на кого иного как на старого барона Доусона.

— Наши пути снова скрещиваются! — воскликнул я. Неожиданнаямысль заставила меня переменить тему. — Баркер, должно быть, чувствовал, чтозанимается рискованным делом.

— Думаю, он отдавал себе отчет в том, как опасна добытая иминформация, — заключил Холмс. — Письмо составлено в неопределенных выражениях иполно только им понятных намеков на прошлые дела. Главное, что Баркер нашелнить, ведущую к барону Доусону. Чтобы следить за бароном, сыщик даже устроилсяна работу в «Нонпарель».

— Боже мой, Холмс, я даже не знал, что этот клуб сноваоткрылся!

— Ничего удивительного. Теперь это тайный игорный дом, одноиз нелегальных владений барона. Очевидно, Баркер изучил повествования, которыевы когда-то навязали нашим терпеливым читателям. Он, например, ссылается натайное расследование, произведенное в связи с делом Межокеанского треста. [2] Оком оно напоминает вам?

— О Тощем Гиллигане, взломщике.

— Точно, — удовлетворенно произнес Холмс.

— Нас интересует только Доусон и клуб «Нонпарель». А ТощийГиллиган способен помочь нам выяснить, что же обнаружил Баркер.

Я не успел открыть рта, как Холмс опередил меня:

— Я уже побывал в магазине замков Гиллигана, но его не былона месте. Заведением управляет его друг, так что, думаю, Тощий свяжется с намив самое ближайшее время.

— Но может быть, взломщик прячется от вас, боясь разделитьучасть Баркера?

— Это приходило мне на ум. Но я уверен, что Тощий объявится.А пока мне необходимо заняться кое-какой, так сказать, подготовительнойработой. Нам потребуется дополнительная информация, прежде чем мы начнем продвигатьсядальше в этом деле.

Меня ждали пациенты, и я поторопился оставить Холмса одного.Ведь именно он всегда уговаривал меня не пренебрегать врачебной практикой,уверяя, что мои визиты к больным часто приносят информацию, столь важную дляего расследований. Не знаю, был ли он совершенно искренним. Может быть, онпросто хотел, чтобы мои медицинские занятия позволяли ему хоть иногда работатьв одиночестве. Я знал, что, как только за мной захлопнется дверь, в квартиру наБейкер-стрит потекут посетители. Паутина, которой Холмс опутал Лондон, былачувствительна к малейшему колебанию, вызванному необычным происшествием. Я могтолько догадываться, сколько глаз и ушей преданно служат моему великому другу.Кучера, лавочники и посыльные состязались с министрами, промышленными магнатамии известными юристами, поставляя информацию, которую поглощал и перемалывалгениальный мозг Шерлока Холмса. Я не представлял себе, какая система связидействовала в этом необычном механизме, но мало что из случившегося в шестимиллионномгороде не становилось вскоре известным моему другу.

День был ясным, хотя и холодным. Вчерашний туман отступил кТемзе. По дороге домой, глядя на теплые огоньки вечернего Лондона, я вспомнилдавнишнее замечание Холмса. Великий сыщик сказал мне, что если на крыльяхАсмодея подняться над огромным городом и посмотреть вниз сквозь прозрачныекрыши, можно увидеть гигантскую мозаику любви, ненависти, страсти, трагедий ипреступлений, в сравнении с которой померкли бы сказки Шахерезады и хроникиШекспира. Детектив страстно верил, что человек самое удивительное инепредсказуемое создание во всей Вселенной. Вспоминая долгие годы нашихприключений, я не мог не соглашаться с Холмсом.

Когда я возвратился на Бейкер-стрит, мой друг мерил шагаминашу гостиную. В комнате витали облака едкого дыма, и я с трудом разгляделсервированный на одного человека стол. Резким движением Холмс указал натарелку:

— Я попросил миссис Хадсон приготовить для вас сандвич,дружище, а это портер, чтобы запить его.

Поняв, что мы начинаем действовать, я быстро снял пальто иуселся за ужин. Пока я поглощал сандвич, Холмс оглушил меня потоком информации:

— Проведенное мной сегодня расследование было не очень успешным,поэтому нам придется отказаться от сферы рассуждений в пользу лобовой атаки.Должен сообщить вам, что Линдквест умер у себя в гостинице в середине дня.

Я чуть не поперхнулся глотком портера:

— Убит?

Холмс отрицательно покачал головой:

— Вспомните его состояние. Удивительно, что этот человекпротянул так долго. Но, как он заметил однажды, посвящение в тайну — шпора сострым колесиком. Его дело теперь завещано нам. И мы не можем потерпетьпоражение.

— Хорошо сказано, Холмс! Дело чести и все такое.

Холмс оставил мою реплику без ответа и продолжал:

— Теперь нам нужно подумать о Баркере, он обнаружил связьмежду бароном Доусоном и Золотой Птицей.

— Иначе для чего ему было устраиваться в клуб «Нонпарель»? —согласился я, доедая сандвич.