— Выгода всегда была мощным стимулом, — возразил мой друг. —Но представляет ли Птица такую уж большую ценность? Гарри Хокер не могдействовать случайно. В 1850 году Хокер как раз заканчивал свою славную карьеруи не стал бы рисковать по пустякам. И все же он похитил статуэтку. Предметтакого размера, будь он даже из чистого золота, не такой уж лакомый кусок.Линдквест не упоминал ни о глазах из драгоценных камней, ни об инкрустациисамоцветами. Не похоже, чтобы добыча оправдывала риск.

— Может быть, ценность самой работы?

— Линдквест считал, что это предмет греческогопроисхождения. Если бы он был создан кем-то вроде Челлини, великогоитальянского мастера, его цена намного бы превышала стоимость самого золота. —Мой друг на мгновение задумался. — Или причина в особой ценности сплава? Ведьизвестно, что в древности предпочитали электрон, природный сплав золота ссеребром. Возможно, именно метод создания делал эту реликвию столь желанной.

Замечание Холмса поставило меня в тупик. Возможно ли, чтобыремесленники древности могли превзойти наших специалистов из Бирмингема иШеффилда. Я осторожно спросил об этом Холмса.

Он снисходительно усмехнулся:

— Мой дорогой друг, секрет цемента был утрачен еще в средниевека. Сколько великих тайн забыто навсегда! По сей день лучшие специалисты немогут найти способ закалки меди, открытый американскими индейцами. Давайте ужлучше не будем обсуждать теорию утраченных технологий.

— Наверняка есть и другие причины гоняться за этой Птицей, —заметил я для пробы.

— Их множество, — ответил Холмс. — И ни одну мы не можем ниотвергнуть, ни принять. Давайте исходным пунктом считать смерть Баркера. Дляопределенности предположим, что наш сыщик стал жертвой убийц. Это наводит намысль о том, что Баркер что-то узнал и эта информация не должна была дойти доЛиндквеста. Но теперь отправляемся спать. Надо хорошенько отдохнуть. Похоже,нам предстоят беспокойные времена.

Убедившись, что от Холмса больше ничего не добьешься, япокорно отправился в свою комнату. Но история Золотой Птицы не давала мнепокоя. Наконец мне удалось уснуть. Но и тут давешний рассказ не шел из головы:мои сны заполнились гигантскими птицами Рух и таинственными алхимиками,седовласые старцы колдовали над колбами и ретортами в жуткой лаборатории, оченьпохожей на морг. Когда рано утром прозвонил далекий колокол, я сообразил, чтоименно в морге пребывал сейчас Баркер, бывший детектив из Суррея.

Я вскочил с постели, переполненный дурными предчувствиями.Часы показывали половину десятого. Великий детектив имел обыкновение начинатьсвою деятельность значительно раньше. Схватив халат и сунув ноги в тапочки, ясбежал в гостиную, готовый узнать, каким будет первый ход Холмса или, возможно,каким он уже был. Но мне пришлось резко затормозить: за полуоткрытой дверью язаметил какого-то человека. Незнакомец сидел за столом Холмса и преспокойнопросматривал его бумаги. Морщинистое лицо, наполовину скрытое толстыми стекламиочков и пышными бакенбардами, выражало неподдельный интерес. Негодяй с жаднымвниманием читал какое-то письмо. И хотя годы сгорбили спину непрошеного гостя,я скорее склонен был преувеличить опасность и не собирался отказываться от мерпредосторожности. Слишком крепко засела в памяти страшная угроза, исходившая отдряхлого полковника Себастьяна Морана. Я твердо решил не выпускать незнакомцадо прихода Холмса. Армейский револьвер системы «веблей-скотт» всегда лежит вящике моего стола. Осторожно ступая, я вернулся в спальню и взвел курок. Черезкаких-нибудь пятнадцать секунд я вновь стоял у двери в гостиную и был уже готовк схватке с прохвостом, когда услышал знакомый голос:

— Дружище, не стоит врываться в дверь, паля во все стороны.Роль ковбоя с Дикого Запада явно не для вас.

Я отшатнулся в изумлении, когда фигура у стола поднялась.Стремительным движением ловкой руки незнакомец сорвал с себя парик. Согбеннаяспина выпрямилась, морщины разгладились. Передо мной стоял Шерлок Холмс.

Осторожно сняв с боевого взвода курок «веблея», я вошел вгостиную, укоризненно глядя на друга:

— Зачем этот маскарад, Холмс? Вы выставляете меня настоящимдураком.

Холмс подавил веселье, и в его задумчивых глазах появилосьучастие:

— Приношу вам свои извинения, Ватсон. Однако я далек отмысли потешаться над вами. Считайте, что вы оказали мне огромную услугу: ведьесли этот маленький трюк смог ввести в заблуждение вас, можно не бояться, чтоменя узнает кто-нибудь посторонний.

Я не смог возразить и несколько успокоился.

— Догадываюсь, что ваш тонкий слух уловил мои шаги. Но каквы узнали, что я вооружен?

Холмс небрежным жестом запалил трубку.

— Когда вы спускаетесь, ваши ноги неосознанно следуют одними тем же путем. Третья ступенька издает отчетливый скрип, который вы слышитетак часто, что, вероятно, перестали замечать. Я было удивился, когда вывернулись в свою комнату, но щелчок курка объяснил мне все.

Сунув револьвер в карман халата, я запальчиво ответил:

— По крайней мере «веблей» — настоящее оружие, а не тахлопушка, которую иногда носите с собой вы.

— А зачем мне мощное оружие, когда меня охраняет мой верныйВатсон? — Холмс указал на письмо, лежавшее на столе. — Это утро принесло намбогатый улов, старина. Представьте себе: тело Баркера еще не опознано!

Холмс покачал головой. Нерадивость всегда поражала его.

— Загадочно, не правда ли, поскольку Линдквест посещал его вгоспитале и не делал тайны из имени пострадавшего? Зная, что Линдквест и еголюди вполне способны выяснить это самостоятельно, я не стал ничего объяснять ими отправился на Монтегю-стрит. Баркера сбили неподалеку от отеля, где проживалЛиндквест. Мы знаем, что детектив спешил. Так почему же он не воспользовалсяэкипажем? Ответ прост: Баркеру было недалеко идти. В непосредственной близостиот отеля находятся только три дома, где сдаются комнаты. Хозяйка одного из нихпо моему описанию мгновенно узнала своего жильца. Осмотр его комнаты далблестящие результаты.

Я изумленно уставился на своего друга.

— Господи, Холмс, вы ведь не хотите сказать, что взломалидверь?

— Разумеется, нет. Но хозяйка почему-то решила, что я изполиции. Она с удовольствием показала мне комнату, которую Баркер снялнесколько недель назад.