Последнее представление

Глава 1. Учёный медведь

– Говоришь, разделимся сразу после перехода границы? – Гней чуть подпихнул кобылку, которая отвлеклась на особенно вкусный цветочный кустик. – Ну-ка, не ленись, – пригрозил он, – а то на улице ночевать будешь.

– Да, нам дальше смысла нет ехать такой толпой, – Фауст чуть зевнул и поудобнее устроился на тёплом медвежьем меху. – Пойдём разными путями до столицы их… как бишь они его называют? До столицы княжества, вот, а оттуда уже вместе домой.

– Можно будет в городе общий концерт дать, – мечтательно протянула Корнелия. – И не ругайся на Ромашку, – она повернулась к Гнею, который сидел на почётном месте возничего, – пусть пожуёт, если хочется. Сам-то, небось, не откажешься, если предложат, – она хихикнула.

Фауст, поморщившись, вытащил изо рта длинную рыже-бурую шерсть. До границы Мотаса день пути, а впереди была ещё одна деревенька, где они могли показать своё представление. Надо будет сказать Корнелии, чтоб постирала своего медведя. Он повернулся назад – на бортике телеги, чуть похрапывая, спал Марк, который как завалился ещё на выезде, так и не подавал голоса всю дорогу.

– Надо будет на осень что другое придумать… – пробормотала девчушка, – уже третий год с одними номерами катаемся.

Гней хохотнул.

– А что, хоть где-то нас плохо приняли? Этих кулём удивлять много ума не надо. В городе да, нужно что новое.

– Да нет, – отмахнулась она, – просто скучно. Рысь дорого выйдет? Кошку хочу. Или гиену. Надоел медведь.

– Ну вообще она права, – Фауст поднялся наконец со шкуры и сел поудобнее, свесив одну ногу с телеги, – если будет больше номеров, можно будет кататься трижды в год.

– Ну вот и пожалуйста, – пробормотал Гней, – ну вот и сочиняйте, умники. А ну, куда пошла! – прикрикнул он: Ромашку опять потянуло в сторону от дороги за зелёным раскидистым кустом крапивы.

Ребята катались с выступлениями уже несколько лет. Фауст и Корнелия когда-то вместе учились в храме Естествоприроды: достаточно хорошо, чтобы разбираться в науке, но слишком плохо, чтобы пустить свои знания на что-то более продуктивное, чем простые фокусы на потеху публике. Гней был их ровесником из храма Медицины, который смог познакомить их с таинством химии и пиротехнии, увы, по той же причине, что и у них. Правда, он остался работать на складе храма, так что можно сказать, что его образование было всё-таки лучше. С другой стороны, Фауст с Корнелией ничего из своего института не воровали – и уж, тем более, не устраивались с этой целью туда на работу. Так что стоит ещё поспорить, кто здесь более достойный человек. Ну а с Марком Фауст просто жил в соседних домах. Марк был сыном портного, закончил своё обучение грамотой и счётом, поэтому катался с ребятами только для помощи и подстраховки; а ещё он знал массу азартных игр как раз для рыночных ярмарок.

Гней так-то был прав: за пределами Мотаса отлично заходили любые номера. Это в городе нужны сложные выступления: образованных людей удивить нелегко, раскусят как орешек любую подтасовку. Во дворах вокруг можно было напустить побольше таинственности, и публика оставалась довольна. Впрочем, недооценивать её всё равно было нельзя: дешёвые трюки и здесь могли быть осмеяны. Какой мальчишка не смешивал разом все лекарства, найденные у мамки в сундучке, или не пытался поджечь смеси, которыми торгуют для огородов? Но, чем дальше ребята уезжали от города, тем проще становились их выступления. Ярмаркам в далёких деревеньках одинаково нравились и игры в ножички, и фейерверки, и учёный дрессированный медведь от Корнелии.

– Эй, мастер! – крикнул Гней, – мастер, подождите!

Марк тихонько что-то проворчал и перевернулся, уткнувшись лицом в медведя. Фауст выглянул вперёд: из-за кустов вышел старик, идущий наперерез их телеге и тянувший за собой связку хвороста.

– Далеко ли до деревни, мастер? – Гней хлопнул Ромашку по крупу, отчего она всхрапнула и стала. Старик недоверчиво посмотрел на сомнительную компанию.

– Ишь как величаешь… – проворчал он наконец, – вас, молодых, послушать, так тут все мастера да величества… недалеко, сразу за подлеском ворота. По дороге прямо езжайте. Откуда сами-то, а?

– Городские мы, – Фауст порылся в сумке на поясе и кинул старику латунную симарцию – самую мелкую монетку, ходящую в Мотасе. – Приходи сегодня к вечеру на рынок. И другим вели. Не пожалеете.

Старик попробовал на зуб монетку и спрятал её в складки платья.

– От рынка-то у нас одно название, – проворчал он, – стоят две торгашки с полотенцами, да на новолуние приходят соседи с кузнецом. А что будет-то?

– Волшебство будет, мастер, – Гней улыбнулся и снова хлопнул кобылку. Та тихонько фыркнула и неторопливо побрела дальше по дороге. Старик остался на месте, жевал щёки и хмурился.

– Ты поменьше бы слов таких говорил, – тихо произнёс Фауст, придвинувшись ближе к возничему, – это мы понимаем, что волшебства здесь нет никакого. А деревенщина может и дозорным донести.

– А дозорные чего сделают?

– А они долю свою захотят, – Корнелия тоже придвинулась к центру телеги. – Мы же договаривались. Пока здесь – как угодно себя называем, только не кудесниками подсудными. Как пересечём границу – так можно и ворожбу приплести, и высшие силы выдумать. Хотя и с этим, – она вздохнула, – нужно быть осторожным. Здесь-то мы авторитет имеем из-за связей с институтами, а во Флоосе нас за ересь и на виселицу отправить могут.

– Вот знаете, – не выдержал Гней, – по городу с вами кататься мне нравилось куда больше. Даром что Марк спит, мы б с ним сейчас вам показали, что это не… да хорош же жрать уже что ни попадя! – в сердцах крикнул он Ромашке.

Корнелия снова хихикнула. Ромашка была лошадкой Марка, и потому плохо слушалась остальных ребят. Девушку вот, например, Ромашка и вовсе игнорировала. Фауст несколько раз её наругал чуть громче, чем следовало, и теперь кобылка при одном его виде вставала в ступор и ни делала ни шагу. С Гнеем у неё отношения были, конечно, натянутые; но, по крайней мере, он хотя бы мог направить её в нужную сторону и вовремя осечь от близкого знакомства с соседскими мулами.