class="p1">– А ты смотри-ка, – Гней глянул вдаль и присвистнул, – не обманул старичок-то, – подлесок начал редеть, и прямо по дороге начала виднеться хлипкая изгородь. От ворот, правда, было одно название: уж точно не чета городским. – Гуляем, ребят! Заночуем здесь, наверное?

Фауст присмотрелся и покачал головой. Деревенька была настолько мала, что было видно, где кончается ограда. Плюсом было только то, что она на границе, а, значит, там можно поживиться чужими монетами.

– Что ж, – вздохнул он, – пойдём выступать перед двумя торгашками. Может, они сегодня много выручили, на полотенцах-то.

Марк завозился сзади телеги, сел, потянулся и громко зевнул. Он пропустил все увлекательные разговоры сегодняшнего утра, но, едва увидал изгородь в конце дороги, умиротворённо улыбнулся.

– А я ведь здесь был, – неожиданно заявил он, – пару раз. Отец в своё время по дешёвке здесь лён покупал, я с ним ездил помочь унести. Так что не боитесь, всё покажу, всё схвачено.

– Право, честь какая, – едва слышно пробормотала Корнелия. – Ну всё, как приедем, тащи на рынок, организуй публику. Раз тебя тут знают.

Парень назидательно поднял палец.

– А вот и организую, и потащу. Увезём отсюда больше, чем с аркейских площадей, попомни слова мои.

Корнелия махнула рукой. Спорить с Марком не было никакой нужды. К тому же, путь после деревни они двое должны были продолжить вместе. Фауст признавал, что компания их в дружеском общении была не очень крепкой: характерами они сходились весьма скверно. Но между поездками они практически не общались, чтобы избежать ненужных ссор. А сразу после загрузки телеги начинал действовать уговор: никакие споры не должны влиять на работу. В самом крайнем случае для решения проблем привлекали именно Фауста, как самого старшего и ответственного. Впрочем, это было всего трижды, причём два раза – за первый год.

Въезд в деревеньку, увы, не ознаменовался совершенно никакими впечатлениями. Даже людей на дороге не было: видимо, все занимались делами в домах или на другом краю. Марк немного сник: он, наверное, ожидал, что можно будет сразу начать завлекать народ.

– Езжай прямо по дороге, – велел Фауст, приблизившись к месту возничего, – мы, верно, прибудем либо к рынку, либо к управе.

– Смотрите, смотрите, ребят, – восторженно зашептал Марк, – встречают, наконец-то! Эй! – он встал и замахал рукой, – гости столичные приехали! Подходите к закату на рыночную площадь! Мы праздник вам привезли!

Группа девушек остановилась на обочине, недоверчиво глядя на незнакомцев. Одна, видимо, самая бойкая, вышла вперёд.

– А чего ждать-то, мастера? – чуть хамовато спросила она. – Мы-то думали, столичные гости только торговать приезжают. А вы – праздник.

– Ооо, – Марк спрыгнул с телеги прямо на ходу и подошёл к девицам. Бойкая осталась на месте, а остальные сделали полшажка назад. – Будут песни, фокусы и игры. Любите игры? – он потрепал бойкую по уложенным косам на голове и выудил оттуда симарцию, которую тотчас протянул ей. Она чуть зарделась, но монетку приняла. – А ещё будет учёный медведь! Видали когда такое?

– Что-то мы его и у вас не видим, – протянула одна из девок позади. Остальные захихикали.

– Феликс спит, – Марк развёл руками, – ему же ещё сегодня весь вечер вам на потеху выступать! Нижайше прошу прощения, дорогие мои, бежать вынужден, бежать от вас, иначе мои друзья уедут без меня, – он сложил у сердца кулачки в прощальном жесте и вприпрыжку побежал к порядком уехавшей уже телеге.

– И не забудьте! – крикнул он вдогонку, – на рыночную площадь на закате!

Ребята устало, но всё равно довольно вздохнули. Марк по долгу своей службы был вынужден зазывать народ в лавку отца, легко очаровывал людей, и потому, если он не спал на подъезде к городку, то публики всегда было много.

– Вот увидите, – заявил он, ловко вспрыгнув на телегу, – и сами придут, и всех знакомых с родными позовут. Как разгрузимся, погуляю по улицам, всех деревенских вам соберу.

Рынок был уже неподалёку. И здесь старичок не соврал: площадь была крошечная, размер с иной двор. На ней стояли несколько женщин с одеждой, мужик-мясник, да на покрывале у входа расположилась бабка со старой посудой. Они с любопытством разглядывали интересную компанию, въезжавшую на телеге. Корнелия тем временем достала из-под шкуры тамбурин с колокольчиками и принялась отстукивать звонкую мелодию. Гней что-то принялся напевать под нос, но, кажется, сделал только хуже: слышавшие его голос только качали головой и расплывались в улыбке. Хотя он, кажется, результатом был доволен.

– Я обо всём договорюсь, – заявил Марк и снова спрыгнул с телеги. – А вы езжайте и останавливайтесь уже. Эй, мастер, а не подскажешь, нужно ли нам… – он ушёл в сторону мясницкого, и его голос растворился в людском шуме и звоне колокольцев. Фауст пожал плечами.

– Ну, раз езжайте, значит, езжайте. Давай-ка доедем до края площади, вон туда, – он указал в сторону от дороги. – На пустыре дадим выступление, а чуть подальше поставим шатёр.

– Как скажете, мастер, – буркнул Гней. Он иногда обижался, что старшим назначили не его, оттого и выпендривался, если Фауст позволял себе очень уж командный тон. Но пришло время дел, а это значит, что пора собраться и забыть о дружеских беседах.

Пустырь и правда оказался чудесный – ровный, с мелкой зелёной травкой, совершенно без кустов, идеальный для импровизированной сцены. Парни принялись раскладывать шатёр, Корнелия начала распрягать Ромашку. Лошадка фыркала и, казалось, смеялась над девицей, которая едва доставала макушкой до её носа. Та обиженно сопела, но стянула-таки упряжь с лошадиной шеи и, хлопнув её по крупу, отправила пастись.

– Мы всё, – Фауст подошёл к девушке, которая приглядывала за лошадкой и тихонько играла на тамбурине, – иди собираться. Мне ещё тут нужно подготовить место.

Корнелия грустно вздохнула, поднялась с травы и побрела в шатёр. Так как в основных номерах она практически не участвовала, на неё были возложены обязанности по подготовке инвентаря. Она сортировала смеси, рассыпала их по коробочкам и бутылкам, обрабатывала ножи и шляпы, чистила инструменты и настраивала лютню. Фауст, шуганув кобылку, принялся готовить место для сцены: расчистил маленький клочок земли от травы и принялся рассыпать по земле содержимое многочисленных мешочков, висевших на поясе. Сегодня надо как следует постараться, чтобы пересечь границы с полными карманами заморских монет.

– О,