Джон Диксон Карр

Десять чайных чашек, или Убийство павлиньими перьями

John Dickson Carr

THE TEN TEACUPS

Copyright © The Estate of Clarice M. Carr, 1937

Published by arrangement with David Higham Associates Limited and The Van Lear Agency LLC

All rights reserved

© Е. Н. Скляренко, перевод, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2024

Издательство Иностранка®

Глава первая

Павлиньи перья

В среду, тридцать первого июля, ровно в пять часов пополудни, в доме номер четыре на Бервик-Террас будет накрыт чай на десять персон. Присутствие столичной полиции крайне желательно.

На первый взгляд в этом письме, адресованном старшему инспектору Хамфри Мастерсу, Скотленд-Ярд, не было ничего, что могло бы вызвать у вышеупомянутого старшего инспектора беспокойство. Оно прибыло с утренней почтой, в ту самую среду, когда дьявольская жара, обрушившаяся на Лондон, – вы, возможно, помните ее – достигла своего апогея. Текст был напечатан в центре плотного листа почтовой бумаги. Подписи в письме не было. В этот знойный день для молодого сержанта Полларда, помощника Мастерса, оно стало еще одним поводом для раздражения.

– Однако же, – не без сарказма заметил он, – мероприятие может получиться довольно шумным, раз они приглашают всех и каждого. Как вы думаете, сэр, это розыгрыш или какая-то реклама?

И конечно, реакция Мастерса стала для него полнейшей неожиданностью. Мастерс, который носил синий саржевый костюм с жилетом круглый год, невзирая на погоду, обливался потом за письменным столом, заваленным бумагами. Когда он поднял голову, его мясистое лицо, обычно невозмутимое, как у карточного шулера, и лысина, просвечивающая сквозь начесанные на нее седеющие пряди, пылали малиновым цветом. Он смачно выругался.

– Что такое? – удивился Поллард. – Не хотите же вы сказать…

– Так-так, – проворчал Мастерс. В скверном расположении духа он имел привычку брать на себя роль родителя, распекающего своего пустоголового отпрыска. – Не лезь с замечаниями, Боб, пока не вникнешь в суть дела. Вот поишачишь здесь с мое… Ладно. Ну-ка сбегай принеси мне папку, подписанную «Дартли». Да поживее!

На папке стояла дата двухлетней давности. Поллард не успел перелистать дело по пути назад, но даже по заголовку было понятно, что речь идет об убийстве. Его скука исчезла без следа, сменившись жгучим любопытством. До сих пор Поллард, попавший в полицию после окончания Кембриджа, не сталкивался ни с чем, кроме унылых секретарских обязанностей. Даже когда он был патрульным, его работа состояла главным образом из магических пассов руками на дороге да арестом каких-то 1322 автомобилистов. Поэтому он с интересом следил за Мастерсом, который, зловеще кряхтя, яростно перелистывал бумаги.

– Что-то интригующее? – наконец не выдержал сержант.

– Интригующее? – ядовито переспросил Мастерс. Несмотря на присущую ему осторожность, он не смог сдержаться: – Это убийство, мальчик мой, вот что это такое! Мы так и не поймали парня, который его совершил, и вряд ли когда-нибудь поймаем. Уж поверь на слово: за те двадцать пять лет, что я отпахал на этой работе, это единственное убийство, в котором не было никакого смысла. Интригующе, что и говорить.

Поллард растерянно моргнул:

– Совсем никакого смысла?

– Именно так, – сердито кивнул Мастерс. По его глазам было видно, что он только что принял решение. – Бери свою шляпу, Боб. Подожди минуту, я позвоню помощнику комиссара, а потом мы нанесем короткий визит человеку, который тебе хорошо знаком…

– Надеюсь, это не сэр Генри Мерривейл?

– Почему бы и нет?

– Ради бога, сэр, не делайте этого! – взмолился Поллард. – Только не в такую погоду! Он сейчас злой как дьявол. Он разорвет нас на куски, а потом спляшет на наших костях. Он…

Несмотря на жару, Мастерс расплылся в ухмылке.

– Да, черт возьми, старикан способен задать нам жару, – признал он. – Как ни крути, он действительно трудится в поте лица. Ладно, его я беру на себя. Тут главное, Боб, дать ему заглотить наживку. А потом – раз… Стоит старику заинтересоваться – и дело в шляпе.

Десятью минутами позже он, снова такой же благодушный, как обычно, стоял у двери в кабинет Г. М., на пятом этаже похожего на крольчатник старого здания на задах Уайтхолла. От густых запахов нагретой древесины и бумаги жара здесь казалась еще невыносимей. Из-за двери донесся сварливый голос: похоже, Г. М. диктовал письмо. Мастерс толкнул дверь, не удосужившись постучать, и обнаружил хозяина кабинета, развалившегося в кресле, с расстегнутым воротником и ногами на письменном столе. Он мстительно сверлил глазами телефонный аппарат.

– Записывайте! – пробасил Г. М. с пафосом вождя индейского племени. Надо сказать, что, несмотря на очки, съехавшие на самый кончик крупного носа, рубленые черты лица и более чем скудная мимика действительно делали его похожим на индейского вождя, а мрачно сложенные на груди руки только усиливали это впечатление. Его лысый череп сверкал в солнечных лучах, бьющих из окна, а крупное тело, казалось, от зноя слегка усохло.

– Редактору «Таймс». Дорогой Стинкер[1], – продолжал Г. М. – я хочу подать жалобу на проклятых ублюдков с душонками гиен, имеющих бесчестье составлять наше нынешнее правительство. Доколе, я спрашиваю вас, сэр… Это выражение придает тексту почти цицероновскую экспрессию, согласны? Ага. Мне оно нравится. Непременно оставьте его… Доколе, я спрашиваю вас, сэр, свободнорожденные англичане будут вынуждены выносить зрелище того, как государственные деньги расходуются впустую, на всякий вздор, в то время как существует великое множество действительно обоснованных трат? Возьмем, к примеру, меня. Каждый божий день я вынужден преодолевать пять лестничных пролетов, а все почему? Потому что грязные, жалкие скупердяи отказываются установить…

– О сэр! – приветливо воскликнул Мастерс.

Г. М., прерванный на самом пике своего яростного спича, слишком разомлел от жары, чтобы убедительно зарычать в ответ.

– Ладно, – пробормотал он, злобно щурясь. – Мне следовало догадаться, что ты сегодня непременно явишься, Мастерс. Чаша моих страданий наполнена до краев. Почему бы тебе не войти и не опрокинуть ее мне на голову? А?

– Доброе утро, мисс Фоллиот, – произнес Мастерс с галантной улыбкой.

Лоллипоп, секретарша Г. М., была ослепительной блондинкой в старомодных бумажных манжетах. При появлении старшего инспектора и сержанта она молча поднялась со стула, захлопнула записную книжку, страница которой, как успел заметить Поллард, осталась девственно чистой, и выскользнула из комнаты. Пыхтя и отдуваясь, Г. М. стащил ноги со стола и сдвинул в сторону веер из пальмовых листьев.

– Откровенно говоря, – проговорил он неожиданно миролюбивым тоном, – я соскучился по какому-нибудь занятному дельцу. От