Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Такая легкая капитуляция ошеломила даже добродушного Мастерса. Впрочем, Поллард подозревал, что Г. М. в последние дни был так завален работой, что хватался за любую возможность от нее увильнуть. Мастерс положил на стол письмо о чаепитии для десятерых. Г. М. изучил его с постной миной, постукивая большими пальцами по столешнице.
– И что теперь? – поинтересовался он. – Ты идешь?
– Да, – мрачно кивнул Мастерс. – Более того, сэр Генри, я собираюсь поставить вокруг дома номер четыре на Бервик-Террас такое оцепление, что туда даже мышь не проскочит. Вот именно. А теперь взгляните-ка на это.
Он достал из портфеля папку с досье Дартли, порылся в нем и осторожно вытащил лист писчей бумаги точно такого же размера, как тот, который только что рассматривал Г. М. Текст письма тоже был напечатан на машинке. Мастерс положил два листа на письменный стол рядом друг с другом, и Поллард прочитал второе сообщение:
В понедельник, тридцатого апреля, в девять тридцать вечера, по адресу: Пендрагон-Гарденс, дом восемнадцать, квартира восемь, будет накрыт чай на десять персон. Полиции следует держать ухо востро.
– Тут стиль попроще, – заметил Г. М., перевел взгляд с одного письма на другое и нахмурился. – Ага, оба дома в районе Кенсингтона. Ну?
– Письмо про Пендрагон-Гарденс будем называть «экспонат А», – объявил Мастерс, постучав по листочку пальцем. – Оно пришло в Скотленд-Ярд днем тридцатого апреля два года назад и было адресовано мне. А теперь позвольте спросить вас, сэр, – с горечью осведомился он, – что я мог тогда предпринять? А? Ну, то есть кроме того, что я все-таки сделал. Так началось расследование убийства Дартли. Помните такое?
Г. М. не ответил, хотя его блеклые глазки слегка оживились. Он взял веер из пальмовых листьев и передвинул им коробку с сигарами в центр стола.
– Я достаточно прослужил в Ярде, – Мастерс наклонился вперед, опираясь локтями о стол, – чтобы понимать, что такие письма не следует игнорировать, потому что иногда они содержат ценную информацию. Н-да. Но, кроме как сообщить о записке в окружной полицейский участок, мало что можно было сделать. Дом номер восемнадцать на Пендрагон-Гарденс я обшарил сверху донизу. Это тихая, довольно фешенебельная улица в Западном Кенсингтоне. Дом оказался необитаемым, но опустел он не больше недели назад, потому что свет и воду еще не отключили. Единственное, что мне удалось выяснить, так это то, что людей этот дом чем-то пугал и надолго они там не задерживались. Понимаете меня, сэр?
– Ты просто мастер слова, сынок, – кивнул Г. М., с любопытством на него поглядывая. – Хо-хо! Я так и жду, что старый бабай подкрадется и цапнет тебя…
– Напрасно смеетесь, – поморщился Мастерс. – Говорю же вам, там происходила какая-то чертовщина. Констебль, который дежурил возле дома номер восемнадцать всю ночь, не видел ничего странного. Но на следующее утро, часов в шесть, мимо проходил сержант, направляющийся в полицейский участок. И он заметил, что парадная дверь приоткрыта. Он поднялся на крыльцо, пересек вестибюль и обнаружил, что внутренняя дверь тоже не заперта. И это еще не все. Хотя в доме никто не жил, в холле стояла вешалка для шляп и пара стульев, а пол был застлан ковровой дорожкой. Сержант решил осмотреть комнаты. Все они были абсолютно пусты, все, кроме одной – той, что находилась слева от входной двери и, по-видимому, служила гостиной. Ставни на окнах были прикрыты, но и в полутьме сержант разглядел, что комната меблирована. Причем обставлена она была вполне прилично: ковер, шторы и все такое. Висела даже новехонькая люстра. Впрочем, в мебели не было ничего особенного – если не считать большого круглого стола, стоявшего в центре комнаты. Кто-то расставил на нем десять фарфоровых чашек с блюдцами. Никаких других чайных принадлежностей не было – только чашки, к тому же пустые. Эти чашки… Знаете, сэр, они были довольно необычными. Я вернусь к ним чуть позже, потому что, видите ли, это была не единственная странность в комнате. Там находился еще и мертвец. – Мастерс глубоко вздохнул, с шумом втянув через нос воздух. С его покрасневшего лица не сходила скептическая улыбка, хотя он, казалось, был горд добросовестностью своего изложения и произведенным драматическим эффектом. – Мертвец, – повторил он, вытряхивая на стол бумаги из папки. – Где-то здесь была его фотография. Такой невысокий пожилой господин в смокинге и легком пальто. (Цилиндр и перчатки обнаружились на стуле, в противоположном конце комнаты.) Мертвец распластался ничком между столом и дверью, но ближе к столу. В него дважды стреляли из автоматического пистолета тридцать второго калибра, попав один раз в шею, а другой – в затылок. Оба выстрела были сделаны с такого близкого расстояния, что остались следы ожога на шее, и волосы были подпалены. Похоже, убийца почти прижимал дуло пистолета к жертве. Судя по всему, старик подошел к столу, чтобы взглянуть на чайные чашки, убийца приставил к нему пистолет и спустил курок. Согласно медицинскому заключению, смерть наступила ночью, между десятью и одиннадцатью часами.
Улики? Н-да… Не было никаких улик. Отпечатков пальцев в комнате было хоть отбавляй, в том числе и самого убитого, а вот чашки оказались кристально чистыми, на них не обнаружили даже следов от перчаток или ткани, которой их протерли. Не было окурков или остатков выпивки, ни один стул не был отодвинут от стола – ни намека на то, сколько людей находилось ночью в комнате и чем они там занимались. Нашли только одну зацепку. Ночью топили камин, и в пепле были обнаружены обгоревшие остатки большой картонной коробки и оберточной бумаги. Причем к упаковке от чайных чашек эти остатки отношения не имели. Чашки принесли, как я потом объясню, в куда более презентабельной таре – в деревянном ящике. Но этот ящик исчез.
Мастерс наконец разыскал в бумагах фотографию мужчины с длинным вялым лицом, крючковатым носом, коротко подстриженной седой бородой и усами.
– Опознать старика не составило труда, – продолжал он. – А вот дальше, увы, глухая стена, иначе не скажешь. Черт возьми, сэр, старик казался последним человеком, которого кто-нибудь захотел бы убить! Его звали Уильям Моррис Дартли. Он был холост, богат, не имел никаких родственников, кроме незамужней сестры (весьма грозной особы), которая следила за хозяйством. У него не было не только врагов, но и друзей. Правда, в молодые годы он был замешан в парочке историй, связанных с шантажом,