Вероника

Укрывшись в тени старого тополя, я ждала открытия аптеки. По-хорошему, открыться она должна была уже несколько минут назад, но отпускающая препараты девушка всё ещё не появилась. Тётя Лена всегда приходила вовремя, но проблема заключалась как раз в том, что в её смену я сюда бы не сунулась. Мама одной из моих бывших одноклассниц, она бы не постеснялась задать пару неловких вопросов, а потом… О том, что я связалась с богатым взрослым мужчиной знала уже каждая собака. О том, что он снял мне квартиру – тоже. Детали разнились, а суть оставалась прежней: любовница влиятельного денежного папика.

Наконец у аптеки появилась высокая полная девушка. Я её не знала. Надеюсь, и она меня тоже. Выждав пару минут, я собрала в кулак решимость.

— Всё равно придётся это сделать, — шепнула, подбадривая саму себя.

Но зайти в аптеку не успела: меня опередил мужчина и две женщины. Пришлось подождать ещё немного.

Перебирая в кармане ветровки монеты, я обдумывала, куда ещё могу попытаться устроиться на работу. Все предыдущие попытки провалились. Со мной даже не разговаривали – просто отказывали. Причина была та же – слухи. Кому здесь захочется наживать себе проблемы? А от любовниц влиятельных папиков проблемы быть могут. И плевать всем в этой поганой дыре, что никакая я не любовница! И что мне нужны деньги, тоже плевать.

Переговариваясь, из аптеки вышли вначале две тётки, потом мужчина. Поправив на переносице очки, он посмотрел на часы и быстро пошёл к припаркованному у обочины автомобилю.

— Надеюсь, никого больше не прижмёт, — зло процедила, как только он сел внутрь.

Злость осталась единственным доступным мне чувством. Ещё боль, грусть, отчаяние и любовь. Но их я себе запретила. Особенно любовь. Что толку от любви, если она не нужна? Герману моя любовь всё равно что колесо от разбитой шестёрки иномарке премиум класса. А мне зачем эта любовь?!

Подойти к окошку я решилась не сразу. Прошлась вдоль витрины, глянула на дверь.

— У вас есть гематоген? – спросила, заставив продавщицу оторваться от телефона.

— Сорок два рубля, — на прилавок шмякнулся батончик.

— Хорошо. Ещё анальгин и тест на беременность.

— Какой? – она подняла взгляд.

— На ваше усмотрение. Главное, чтобы был надёжный и насколько можно недорогой.

Не знаю, как со стороны, самой мне казалось, что я мямлю. Неспешно девушка ушла к полкам. Выдвинула одну, за ней другую.

— Возьмите этот, — коробочка легла рядом с батончиком гематогена.

Дверь скрипнула, в аптеке появилась женщина с ребёнком. За ней зашла ещё одна.

— Или могу предложить…

— Я возьму этот, — поспешно. – Сколько с меня за всё?

Расплатившись, я сгребла покупки в пакет и, ни на кого не смотря, вышла на улицу. Выдохнула, только оказавшись на порядочном расстоянии от аптеки. Теперь домой, а там…

Первые три недели всё шло своим чередом. Слёзы, попытки устроиться хотя бы посудомойкой или уборщицей. Сад, дом… А ночью бесконечные мысли о Германе, сметающие подобие чувств к Кеше, в которых я себя пыталась убедить. Пару раз он уговорил меня сходить с ним в парк прогуляться. И я… Я согласилась. Нужно было продолжать жить дальше. Жить реальностью, а не сказками и мелодрамами. Это только в кино случается красивый финал.

Тест лежал на столе прямо передо мной, а я ловила себя на мысли, что не хочу.Не хочу ничего знать. Сидела напротив и, чем дольше смотрела на него, тем яснее понимала это. Можно же, в конце концов, уверить себя, что ничего не случилось и жить. Месяц, два, а то и три. Какая разница? Ведь убедила же я себя, что мы с Кешей можем попытаться. Убедила…

Губы сами собой искривились. Вздохнув, я схватила коробку и пошла в ванную. Папа всегда говорил, что я смелая. Так чего теперь прятать голову? Бегло прочитав инструкцию, сделала так, как было написано и стала ждать.

Воспитательница скинула в группу в мессенджере сегодняшние рисунки. На рисунке Платона нас было трое: напоминающая меня криворукая фигура с жёлтыми волосами, маленькая – с ёршиком на голове и третья, самая высокая. Тут он старался особенно: брюки, пиджак. А рядом – большой чёрный внедорожник, больше похожий на танк или, в данном случае, маршрутку. Но какая разница, если суть одна?

— Ненавижу тебя, Вишневский, — отчаяние прорвалось. Оно всегда прорывалось в такие вот моменты. А за месяц их было немало. – Ненавижу, — откинула телефон и заставила себя посмотреть на тест.

Одна – яркая, вторая…

Судорожный вдох. Пыталась дышать, но воздуха не было. И пустота, появившаяся в утро, когда Герман наотмашь хлестнул меня правдой: я ему не нужна, стала невыносимой.

Вторая бледно-лиловая. Бледно-лиловая полоска, не оставляющая сомнений.

— Зачем ты это? – коснулась живота. Кого спрашивала – не знала сама. Себя ли, Германа или то крохотное существо внутри, которое было никому не нужно, как и я. – Ну зачем? – сквозь слёзы.

Зарычав, я схватила тест и сжала. Запрокинула голову, пытаясь не дать волю слезам. Ненавижу. Как же я его ненавижу! Будь он проклят! Да лучше бы… Лучше бы я в тот день умерла, чем встретила его. Мужчину, до основания разрушившего мой мир и разбившего сердце.

Слёз не было. Наверное, если бы меня прорвало, стало бы легче.

Всё, что делала, я делала в полузабытье. Как кукла с чётко заданной программой погладила и разложила вещи Платона, приготовила ужин. А потом дела вдруг кончились…

Осмотревшись, я нашла себя на едва ли не до блеска вылизанной кухне с рулоном бумажных полотенец в руках. Сжала их и сделала глубокий вдох – должно быть первый за последние несколько часов. По квартире разливался аромат творожной запеканки. Какого лешего?! Почему я не сделала курицу или картошку?! Почему запеканка?! Ещё и пиала со сгущённым молоком на столе…

Горло всё-таки предательски сжалось, но не успела я расклеиться, молчавший почти месяц домофон ожил. Вместе с ним беспокойно заколотилось глупое сердце. Наивная надежда встрепенулась быстрее, чем я успела резануть её по крыльям ещё лежавшим возле раковины ножом.

Герман был последним, кто стал бы звонить в домофон. Если бы он решил вернуться, он бы сделал это иначе. Он бы… Он бы просто вошёл в эту проклятую дверь, в эту проклятую квартиру и… И сделал бы всё, что захотел. Как захотел. Но только в том случае, если бы захотел.

— Лёня? – сняв трубку, неуверенно спросила я.

Кретинка! Ведь я надеялась до самого последнего момента. Знала, что это не Герман и всё равно надеялась. Но что это окажется старший брат… Вот этого я не ждала совсем.