Быстро повернувшись, она двинулась в сторону большой ели.Пригнувшись, я скользнула ужом в кустарник. Знаю, какую неловкость испытываютлюди, когда понимают, что чьи-то жадные глаза и уши были свидетелями ихсемейной сцены. Лена пролетела в нескольких сантиметрах от меня, дернула Лордаза кожаные ремешки, свисавшие под мордой коня, ловко вскочила в седло иумчалась. Следом выбрался Михаил, похлопал свою лошадь по крупу и, промокаябелейшим носовым платком довольно длинную рану, громко и злобно сказал:

– Ну блядь! Ну сука!

Лошадь тревожно заржала. Миша погладил ее между ушами:

– Спокойно, это не про тебя.

В тот же момент раздалось ответное ржание – это кобыла, накоторой «приковыляла» я, привязанная за полосой высокого кустарника, отвечаласвоей подруге.

– Давай, – взлетел Миша в седло, – домой! Только идиотов мнетут не хватает!

Когда мягкий стук копыт замер вдали, я вылезла из кустарникаи с наслаждением распрямила ноющую спину. Хорошо, что моя лошадь была привязаназа кустами. Ни Лена, ни Миша не заметили ее, впрочем, оба супруга находились втаком взвинченном состоянии, что скорей всего не увидели бы кобылу, даже если бона оказалась прямо у них под носом. Однако какая неприятная сцена развернуласьтут только что! Жизнь научила меня, что даже у самых ближайших приятелей неследует интересоваться чистотой их белья и уж совсем не нужно выведывать тайны,можно ненароком такое узнать!

Я подошла к «Буцефалу» и, ухватив, как Лена, за кожаныеремешки под подбородком, потянула кобылу. Та покорно пошла. Развернув ее лицомк конюшням, я кое-как вскарабкалась на нее и, сжав коленями гладкие, упругиебока, велела:

– Ну, хорошая, иди домой!

Умное животное тихонько побрело назад. Я мерно покачиваласьв седле. Езда успокаивала, и, уже подходя к знакомому забору, я подумала:«Скорей всего Лена просто приревновала Мишу к даме по имени МаргаритаНазарова».

Чай подали в шесть. Я успела как раз в тот момент, когдаулыбающаяся Галка водрузила на стол блюдо с блинами:

– Налетайте! Только испекла!

– Ты сама готовишь? – удивилась я.

– Нет, держу домработницу, но блинчики – это святое, –пояснила Верещагина, – Лешка только мои ест!

Блины и впрямь удались. Легкие, прозрачные, ажурные, похожиена крохотные оренбургские платки. Таких двадцать штук слопаешь и не заметишь.Маруся, Зайка и Кеша быстро расхватали угощенье. Лена, спокойная, улыбающаяся,отказалась:

– Мне лучше просто чай.

– Что так? – спросила Галя.

– Да панкреатит замучил, – пояснила она, – желудок болит, ифигуру беречь надо!

Зайка тяжело вздохнула.

– Мне тоже, но удержаться я не могу.

– А я за талию не боюсь, – радостно воскликнула Маня,пододвигая к себе тарелку, где горой высились ароматные блины.

– Тебе и не надо, – ласково сказал Кеша.

– Почему? – насторожилась сестра.

– Нельзя лишиться того, чего нет, талии, например. И потом,какая разница, какой у тебя объем самого узкого места на теле – сто два или стотри сантиметра!

– Ах ты… – начала Манюня.

Зная, что сейчас она закончит фразу словами «глиста вскафандре», я мигом пнула дочь ногой под столом и постаралась перевести разговорна иную тему:

– Галка, можно дать Банди блинчик?

– А он станет их есть? – изумилась хозяйка.

Питбуль замел по ковру длинным тонким хвостом и жалобнозаскулил. Наш клыкастый Бандюша обожает все продукты, но блинчики внеконкуренции. С превеликим удовольствием пит сожрал бы все три блюда с блинами,но ему достался только один кусочек.

– Где Миша? – спросил Лешка, незаметно подсовывая Банди ещеодин блинок.

– Отдохнуть решил, – совершенно спокойно ответила Лена.

Но тут дверь распахнулась и вошел Каюров. Он вновь наделджинсы и пуловер, правда, другой, бордово-вишневого оттенка, а щеку мужика украшалпластырь телесного цвета.

– Что случилось? – спросила Галка, показывая на наклейку.

– Веткой поцарапался, – улыбнулся Миша и сказал: – Ленуся,тебе нельзя блинчики, да и кофе, пожалуй, тоже.

– Я приняла фестал, милый, – нежно проворковала Лена, – а отблинов удержалась.

– Молодец, – похвалил Миша, – плесни мне чайку, а запахкакой, вы, Галочка, изумительно печете.

– Вы еще ее компоты не пробовали, – засмеялся Лешка, –фирма! Живой витамин. И вообще, у меня не жена, а клад! Умница, красавица, хозяйка,за что мне такое сокровище досталось?

И он ущипнул Галку за бок. Та отмахнулась полотенцем.

– Ешь лучше, комплиментщик.

Я тихонько наблюдала за ними. Вовсе это неправда, чтобогатство портит человека. Нет, большие деньги делают людей свободными, добрымии щедрыми. Просто в коммунистические времена материальное благополучие непоощрялось, вот и придумали расхожую истину: богач злобен и неприятен. А насамом деле нет никого злее, чем бедняк, вынужденный каждый день сражаться закусок хлеба. Как ему быть добрым, если на лавках сидят голодные дети, а упустой кастрюли стоит в истерике жена. А уж как нищета портит женский характер!Невозможность покупки лишней пары колготок или тюбика крема может довести донервного срыва. В материально неблагополучных семьях часто вспыхивают скандалы…Вот раньше Лешка Галку иначе, как «бензопила «Дружба», не называл, а онавеличала его «урод» или «ирод», в зависимости от настроения. И еще, Верещагинникогда не хвалил жену, используя любую возможность, чтобы унизить ее ипоказать, кто в доме хозяин. Впрочем, Галка попрекала его куском хлеба и,помнится, навесила на холодильник замок… Теперь же у них совет да любовь. Да,не зря попугай капитана Флинта беспрестанно кричал: «Пиастры, пиастры». Хотясмотря что считать богатством. Одному тысяча рублей кажется состоянием, другомуи миллиона мало…

– Дашка, – тронула меня за плечо Галка, – еще чаю?

Я выпала из дум и увидела, что за столом нет никого, кромеменя.

– А где все?

– Твои пошли на котят смотреть, – пояснила хозяйка, – у насразом две кошки с приплодом. Лешка конюхам перцу на хвост сыплет, недогляделиза Маркизой, у нее воспаление копыта началось. Лена, по-моему, пошла Лордасахаром угостить.