– Так то Зыбино, – ухмыльнулся торговец, – Зыбкино дальше.

– Зыбино, Зыбкино, идиотство, – пыхтела Зайка.

Я не буду в деталях описывать, как мы мыкались поокрестностям, разыскивая мост, неведомое Зыбкино оказалось на другой сторонедовольно широкой реки. В результате переправа нашлась, но пришлось делать крюкпримерно в сорок километров. Потом Хуча стошнило, а Марусе срочно понадобилосьпописать. Отойдя в лес, дочь с визгом принеслась назад, выяснилось, что, неразобравшись в темноте что к чему, Манюня села голой попой на крапиву. Да ещеАркадий без конца вздыхал и приговаривал:

– С милыми родственничками любой отдых превращается в ужас.

Где-то около полуночи, голодные, искусанные комарами (иоткуда они только взялись в октябре), мы подрулили к большому щиту «Конезавод«Леонида». Стоит ли упоминать о том, что отличные железные ворота были заперты?Но Кеша быстро отыскал домофон. Послышалось попискиванье, потом сонный голоспробубнил:

– Кто?

– Мы, – радостно ответил сын, – открывай, Лешка.

– Кто мы? – настаивал хозяин.

– Аркадий.

– Какой Аркадий?

Я решила вмешаться:

– Леша, это Даша Васильева с детьми, соседка твоя бывшая,помнишь? Ну, учительница французского языка, я еще твоей Кате уроки делатьпомогала!

Раздался щелчок, калитка приоткрылась, и появился Леша,облаченный в теплый бордовый халат. За те годы, что я его не видела, мужик неслишком изменился. Такая же сухощавая фигура и быстрые голубые глаза. Былотолько одно отличие. В то время, когда мы проживали дверь в дверь на однойлестничной клетке, Лешка всегда был пьян, а его несчастная жена Галя вечносшибала у меня рубли до зарплаты… Сейчас же Алексей стоял совершенно трезвый, аза его спиной возвышался отличный трехэтажный дом из красного кирпича, похожийна наш, как брат-близнец. Верещагин прищурился, потом в его глазах мелькнулолегкое удивление, и он пробасил:

– Дашка? Какими судьбами? Откуда взялась?

Я растерялась, а Ольга воскликнула:

– Ну ничего себе! Сегодня утром мы встретили в магазине«Ветеринария» Галку, и она пригласила нас всех погостить, вместе с собаками!

– С собаками так с собаками, – покладисто отозвался Лешка изагремел воротами, – паркуйтесь у забора.

Чувствуя себя отвратительно, я загнала машину на указанноеместо.

– Галька спит, – пояснил Лешка, – уж извини, будить нестану, встаем в шесть. Устраивайтесь пока в комнатах, а с утра разберемся.

Ощущая ужасную неловкость, я прилегла на жесткую кровать имигом заснула.

Утром кто-то распахнул дверь и завопил:

– Эй, собачки, гулять!

Я села и увидела Галку. Рыжие волосы торчали дыбом, лицосветилось улыбкой.

– Это ты?

– А что, так постарела, и узнать нельзя, – хихикнула Галя.

Я покачала головой. Парадоксальным образом она помолодела.Впрочем, у той Галки, которую я знала раньше, были бледная кожа, больная печеньи постоянно плохое настроение женщины, понявшей, что жизнь безвозвратно уходит…

Сейчас же передо мной стояла загорелая, веселая тетка,которой дать больше тридцати было просто невозможно. Только волосы былипрежними – огненно-рыжими, полыхающими, как костер.

– Уж извини, – пробормотала я, – свалились тебе на головувсем табором…

– Лешка – дурак, – констатировала Галя, хватая Хучика, – ой,какой жирненький, а ты почему гулять не идешь? Давай топай, ну! Я ему, Лешке,вчера сказала: Дарья приедет, а он и забыл! Ну а я спать легла, думала, сегодняс утра появитесь. Пошли на кухню чай пить. Может, в столовой накрывать небудем, вы же свои?

На просторной кухне подпрыгивал чайник. Галка распахнулаогромный, четырехкамерный «Филипс» и принялась метать на стол еду,приговаривая:

– Творог деревенский, у вас такого нет, сметанки побольшеналей…

– Как твоя печень? – не выдержала я, глядя, как бывшаясоседка столовой ложкой наворачивает упругую нежно-желтую сметану. – Небосьжирность у этого деликатеса 100%.

– Что? – переспросила Галка с набитым ртом.

– Печень!

– Да я про нее забыла, – засмеялась Верещагина, – честноговорю, и не помню, где находится, справа или слева! Ешь, ешь, от хорошихпродуктов плохо не станет!

Я послушно положила на тарелку доверху нежный, тающий на языкетворог и бесцеремонно ляпнула:

– Слушай, а откуда у вас это все? Дом, конезавод…

Галка расхохоталась и вытащила «Вог».

– Будешь, под кофеек?

– Ты куришь?! А аллергия? Да стоило мне в прежние годывытащить пачку, как у тебя коклюш начинался!

Галина глянула на меня и серьезно сказала:

– Мы теперь другие. Считай, те Верещагины умерли.

– Но…

– Помнишь, как мы жили? – перебила Галя.

Я осторожно протянула:

– Ну…

– Ладно, не деликатничай, – отмахнулась она, – сама скажу.Лешка, ирод, пил, прямо водкопровод какой-то был, со всех работ погнали, жуть.Лежал весь день на диване да ханку жрал, урод. И ведь чего только я не делала,похмельщика вызывала, в наркологию клала, все по фигу. Ребенок заикаться начал.А тут еще ты съехала, совсем кранты пришли. В подъезде одни жабы живут, денег вдолг никто, кроме тебя, не давал, на работе просить стыдно, а этот, живой труп,бутылки требует, драться начал! Словом, не жизнь, а Рио-де-Жанейро, чистыйбразильский карнавал, с песней и пляской. И деть его некуда, «хрущобу» нашу,сама знаешь, разменять без шансов. Не поверишь, я руки на себя наложить хотела,только на Катьку гляну и останавливаюсь: ну кому мой ребенок нужен?

– Где твоя дочь?

– В Англии, – выпуская дым, сообщила Галка, – в Королевскихконюшнях, она у меня ветеринар, по лошадям специализируется, а муж ееангличанин, только не умри со смеху, лорд. Правда, не слишком богатый, но оно,может, и к лучшему, нам своих денег хватает. Отличный такой парень, рыжий, какя и Катька. Представляешь, какие дети пойдут!

Я только хлопала глазами.