Куда там. Не то сон, не то явь, а в видениях больничный корпус и тонкая фигура в белой одежде. Я всерьез сочиняю повод еще раз прилететь к мудрецам. Скорей бы Рэм нарыл что-нибудь на главврача, хотя зачем мне там второй раз присутствовать? Служба финансовой безопасности сама разберется. Теории? Знания? Все в файлах есть, прочитать с планшета можно. Психую. Просто так прилечу, имею право! Но тогда каждому санитару станет понятно зачем. С жиру бесится генерал, всех женщин перебрал, теперь на сумасшедших потянуло. Придумал же где искать себе любовницу.

Сам не заметил, как гарнитуру на ухо повесил. Спит Публий или дежурит? Плевать, разбужу!

- Публий.

- Наилий? Что случилось?

Заспанный голос, зевает капитан и меня провоцирует. Закрываю рот рукой и отворачиваюсь в подушку от камер. Охрана точно бдит, от любопытства уже все глаза проглядели. Не зевнуть, не почесаться.

- Узнать для меня можешь кое-что по твоей медицинской части?

- Прямо сейчас? Ты на часы смотрел?

Раздражается, но медленно, успею просьбой озадачить.

- Пациентка одна есть, по бумагам вроде бы шизофреник, но я сомневаюсь.

- Раз диагноз стоит, значит шизофреник, - твердо говорит Публий.

- И все-таки. Мне шумиха и коллегия ваша с расследованием не нужны. Но если лечащий врач ошибся, просто скажи мне об этом.

Думает Публий. Про врачебную тайну вспоминает, Инструкцию в уме перелистывает, так заковыристо сейчас в бездну пошлет, что и правда идти придется.

- Зачем тебе это?

Тьер, хороший вопрос. Зачем? Мало ли женщин обнаженных снилось. Сколько их было и сколько еще будет, но не идет девчонка из головы. Будь я проклят всеми богами! Мудрец. Сумасшедшая! Всех насквозь видит и меня в том числе. Про ссору с Марком из-за его дочери узнала, значит, остальное видела. И не жалости, ни брезгливости. Ничего в ней не изменилось, только глаза в пол и «Ваше Превосходство». Умом понимаю, что безразличен, но как же хочется, чтобы было иначе.

- Узнай, пожалуйста. Мудрец Мотылёк. История болезни...

- Не нужна мне история, - обрывает Публий, - ровно там все и красиво. Как её лечащего зовут?

- Луций Квинт.

- Хорошо, я поговорю с ним, а ты спи, Наилий.

- Спасибо.

- Не за что пока. Отбой.

Снимаю с уха гарнитуру и откладываю на тумбочку. Спать. И пусть уж лучше штурмы снятся и осады.

Три дня как в тумане. Бесконечный марафон по коридорам, даже санитары не трогают, косятся но не трогают. Не до меня. В карцере ремонт затеяли, Поэтесса спрашивала, что там делают, раз уж я мимо хожу и могу посмотреть. А мне не интересно. Пусть делают, что хотят. Пусть со мной делают, что хотят, все равно. На кризис не похоже - плакать не хочется, просто плохо. Луций допытывался, что случилось, а я не знаю. Лучше бы генерал никогда не приезжал. Так и остался лицом на плакате, духом-паразитом у меня в голове. Я думала, что знаю правителей. Рассматривала привязки главного врача, старшего санитара и окуналась в их жизнь, насыщенную встречами и контактами. Друзья, родственники, любовницы, подчиненные, сюзерены, знакомые, малознакомые, любимые, родные, незаменимые. Столько лиц и связей. В десятки и сотни раз больше, чем у мудрецов. В сотни, но не в тысячи, как у генерала. Он как звездное небо по сравнению с одним единственным светилом. Океан рядом со стаканом воды. Песчаная буря, которая везде и от неё невозможно скрыться. Первый после всех несуществующих богов. Сам как бог.

Дохожу до палаты и сажусь на кровать, обнимая себя руками. Замок так и не починили и можно пользоваться маленьким куском нежданной свободы. Поэтесса старается не гулять в неположенное время и меня отговаривает, но я плевать хотела. Скоро замок закроется и мой мир вернется в прежние границы. Я как приговоренный хочу вдоволь надышаться последним воздухом.

- На тебя больно смотреть, Мотылек, - с грустью говорит Поэтесса.

- Не смотри.

- Ну, давай поиграем немного.

- Давай, я знаю хорошую игру: «Представь себя нормальным». Надо только выбраться отсюда и найти обычную одежду. Но главное - перестать видеть привязки и слышать шепот в голове.

Поэтесса горько усмехается и молчит. Тишина тянется густым сахарным сиропом, еще немного и застынет острыми кристаллами. Надо сидеть тихо и неподвижно, чтобы не поцарапаться.

- Мотылек, на выход.

Вздрагиваю от голоса старшего санитара, а в сознании теплится надежда. Генерал приехал. Пожалуйста, Вселенная, ты сотворила для меня чудо один раз, подари еще чуть-чуть.

- Стой! - хватает за рукав Поэтесса. - Дай я тебя причешу. И губы бальзамом намажь, а то высохли и потрескались.

- Некогда, - зло шипит Децим, - на выход!

Не хочу строить догадки. Новый осмотр, очередной офицер с вопросами о службе или личной жизни? Не смогу сегодня работать, пустая. Один раз заглянула в генерала и выпила Юрао досуха. Молчит паразит, а без него совсем тоскливо. Коридор лентой тянется под ногами, стены ползут мимо, а старший санитар подгоняет. Останавливается возле двери на балкон и касается ладонью считывателя замка. Странно. Балкон для мудрецов закрыт категорически, хоть и второй этаж, а спрыгнуть с него можно. Дверь распахивается, впуская в стерильный воздух больничного блока запах впервые подстриженного сегодня газона. Травяной аромат мешается с вонью медикаментов, когда я прохожу мимо старшего санитара. Он выпускает меня на балкон, а сам остается позади. Прохладный ветер забирается под рубашку, но вздрагиваю я совсем не от него.

У перил ограждения спиной ко мне стоит Наилий Орхитус Лар. Узнаю даже не по нашивкам на погонах, а по вытянутой как боевой посох спине. Знаменитая генеральская осанка. В моем животе противно разливается холодная тяжесть, а рубашка вмиг прилипает к вспотевшему телу. Сбежала бы, но Децим уже запер дверь. Я слышала характерный щелчок. Точно так же екнуло у меня в груди.

- Ваше Превосходство, - едва слышно приветствую я.

- Дарисса, - отвечает он и оборачивается. Только сейчас замечаю, что глаза у полководца голубые. Искрящиеся, как мороз. - И все-таки я прошу вас обходиться без обращения. Это удлиняет диалог.

Даже без обращения имя у него длинное, с прозвищем и фамилией. На всю планету таких двенадцать - по одному на каждого генерала.

- Как же мне называть вас?

- Наилий.

Сомневаюсь, что смогу назвать Его Превосходству по имени. Это как забраться с грязными ногами в чужую кровать. Обращение создает дистанцию, комфортную прежде всего для генерала. Нас миллионы вокруг, а он один. Но я попробую, раз уж он этого хочет. Говорю и пугаюсь собственного тонкого и писклявого голоса. До чего же ужасно звучит.