Мы поднялись в квартиру, но бросаться к телефону Саша не спешил.Снял пальто и прошел в гостиную, улыбался так хорошо, что язвить насчет такси,а тем более выставлять его за дверь совсем не хотелось. Поэтому я пошла в кухнюварить кофе, накрыла на стол и замерла на мгновение, глядя в окно. Саша подошелсзади, обнял меня, я вздрогнула, может, от испуга, а скорее от счастья, иповернулась к нему. И он меня поцеловал. Сначала один раз и очень нежно. Потомпоцелуи стали жарче, а объятия теснее. «А почему бы и нет?» — решила я имахнула рукой на свое невезение.

В любом случае в ту ночь мне повезло, да так, что и неснилось. То есть я, конечно, мечтала о чем-то подобном, но через час поняла,какими дурацкими и детскими были эти мечты, на самом деле все было гораздопроще и прекраснее… В общем, я провела восхитительную ночь. С утром былосложнее.

Разбудил меня телефонный звонок. Я вскочила, с перепугуспутав его с будильником, и, только дважды тряхнув головой, сообразила, чтосегодня суббота, выходной день и вскакивать по тревоге не имело смысла.Вспомнив об этом, я припомнила кое-что еще и удивленно огляделась. Постельрядом была пуста.

— Саша! — крикнула я и взглянула на часы. 7.30.Где Саша и кого угораздило звонить в такое время?

Я схватила трубку и услышала Иркин голос.

— Варька, ты как? — пьяно спросила она.

— Никак, — огрызнулась я.

— Слышь, подруга, ты одному мужику понравилась.Крутому. Познакомиться с тобой хотел, да, видно, проворонил, исчезла тыпрекрасным видением. Веришь — нет, расспрашивал о тебе. Валька, официант,который нас обслуживал, он меня немного знает, так вот Валька сказал, что тымоя подруга. И этот приперся ко мне. Мужик-то… Адрес твой спрашивал. Жди вгости. Чувствуешь, какую я о тебе заботу проявляю? Цени.

— Сдурела ты, что ли? — крикнула я и бросилатрубку.

После чего побежала в ванную. Свет не горел, вода невключена, и Саши там, конечно, не было. В кухне и остальных местах моейквартиры тоже. И ничто, кроме моих воспоминаний, на его присутствие неуказывало.

Я немного побегала, стараясь обнаружить послание или хотя быномер телефона, записанный впопыхах на клочке бумаги. Ничего.

В прихожей я сползла на пол и горько заплакала, но минутчерез десять обругала себя матерно и пошла умываться. После чего еще разобследовала квартиру на предмет пропавших вещей. Все вещи пребывали всохранности, и это слегка утешило: не хватало только объяснений с мамой.

Я перебралась на постель и заревела вторично, тихо и горько,и ревела до тех пор, пока не услышала звонок в дверь. От неожиданности ясначала подскочила, а потом со всех ног кинулась в прихожую. Воображениеуслужливо рисовало одну картину радужнее другой: Саша на пороге с огромнымбукетом и счастливой улыбкой и все такое прочее.

На пороге стояли трое ребят, крепких и суровых, асчастливыми улыбками даже не пахло. Только я собралась задать банальный вопрос:«Вам кого?» — как ближайший ко мне парень пнул меня ногой в живот, и я, охнув,влетела в зеркало родной прихожей, причем с такой силой, что разбила его, напол посыпались осколки, бравые ребята вломились в квартиру, двоерассредоточились, а третий схватил меня за волосы и спросил:

— Где он?

— Кто? — в полном недоумении проблеяла я иполучила кулаком в челюсть. Лишилась пары зубов и быстро уразумела, кто здесьзадает вопросы.

Через двадцать минут у меня не было от гостей никакихсекретов. К сожалению, их интересовал только один, но я его не знала. Парнямпотребовалось более двух часов, чтобы убедиться в этом. Что происходило в этотвременной промежуток, мне вспоминать не хочется, скажу только, что я оченьсожалела о своей живучести и боялась, что никогда не умру.

Квартиру я покинула в бессознательном состоянии. Почему онипросто не оставили меня подыхать в родном доме, а, рискуя обратить на себявнимание, поволокли куда-то, ответить не берусь. Может, полутрупы в квартирахоставлять им не положено, а может, ребята были шутники, в общем, меня загрузилив машину и вывезли за город. В двух километрах по объездной дороге притормозилина мосту и сбросили мое бренное тело с очень приличной высоты. Так как я всееще пребывала без сознания, парни с чувством выполненного долга удалились втвердой уверенности, что судьба нас больше не сведет (так оно, кстати, ивышло): если через какое-то время я и всплыву, поведать миру о своих гостяхникоим образом не сумею.

Однако я не оправдала их надежд. Ополоснувшись в холоднойводичке, я совершенно неожиданно пришла в себя и даже каким-то образом смогладобраться до берега. Этот эпизод я практически не помню, что, впрочем,неудивительно, и склонна считать, что чудесным спасением обязана вмешательствусвыше. Именно благодаря этому самому вмешательству в тот момент вблизи берегаобъявился милицейский патруль. Что они там делали, сказать трудно, главное, чтоуглядели меня, вызвали «Скорую», та прибыла в рекордно короткие сроки, и яочень быстро оказалась на больничной койке, где и провалялась два месяца.

За это время меня несколько раз посещали сотрудники милиции,и я в меру сил пыталась им помочь, то есть рассказывала снова и снова про визитнезваных гостей и про то, что последовало далее.

Мои воспоминания были весьма смутными, никто из соседейничего не видел, никто из водителей при довольно бурном движении не углядел втот день на мосту ничего подозрительного, и парней, естественно, не нашли. Затоя кое-что смогла узнать о Саше и даже полюбоваться на его фотографию, любезнопредоставленную мне сотрудником милиции в целях опознания.

Александр Викторович Завражный, по кличке Монах (почемуМонах — понять трудно, мой возлюбленный на одну ночь мог похвастать огромнымколичеством любовных похождений), так вот этот самый Монах давно и принципиальнобыл не в ладах с законом, а к моменту нашей встречи находился в весьмапрохладных отношениях с некоторыми боевыми друзьями, и они имели к немупретензии, а меня угораздило пригласить его к себе как раз в тот момент, когдабывшие друзья прямо-таки горели желанием с ним повидаться. В общем, не повезломне.

История эта длительное время имела популярность в городе, оней писали в газетах, болтали в троллейбусах, а на моем примере неразумныхженщин предостерегали от случайных знакомств. Мне в роли случайной жертвыбандитских разборок было очень больно и, что еще хуже, стыдно.

Где-то дней через двадцать, когда я начала приподниматься впостели, я смогла увидеть свое лицо в зеркале и упала в обморок. Вид жуткойфизиономии и последующий за сим стресс несколько замедлили периодвыздоровления. Врачи, отнесшиеся ко мне с большой чуткостью, утверждали, чтоследов практически не останется, время все залечит, челюсть мне собрали,склеили и сшили, зубы можно вставить, а глаза, слава Богу, целы. Еще двеоперации, и меня поставят на ноги.