Рита Курочкина влюбилась. И не в кого-нибудь,а в директора школы. Имя у директора было прикольное — Агафон. А отчество ещеприкольнее — Евлампиевич. Но для Риты это имя-отчество звучало волшебной музыкой:Агафо-он... Евла-а-мпиевич... И фамилия директора тоже звучала для Риты, какмузыка: Купоро-о-сов.

Да, странные вещи порой делает с человекомлюбовь.

Как только Курочкина влюбилась, так сразу жепосвятила Купоросову стихи. Вот такие:

Я от тебя балдею, тащусь и фонарею.

Как случилось это — сама я не пойму.

Но сказать я тебе никогда не посмею,

Что люблю я тебя, понимаешь, люблю!

Конечно, рифма у Курочкиной хромала. Да и вооб­ще— Рита была далеко не Пушкин. Но разве дело в этом?.. Главное ведь — какое чувствоона вложила в свое стихотворение. А чувство было самое что ни на естьпрекрасное.

Рассказав о своей любви стихами, Рита решилана­писать о ней еще и прозой:

Агафон Евлампиевич, вы самый классный учительв мире! Я вас люблю. Это я положила яблоко на ваш жур­нал, когда вы проводили унас урок. Да что там яблоко — я готова вам сердце отдать! О моей любви вамничего не из­вестно. Я люблю вас молча.

Ваша и чуточку своя. Н.

Буквой «Н» Курочкина подписалась для конспира­ции.В 7-м «Б», где училась Рита, не было ни одной де­вочки, чье имя начиналось на«Н».

Теперь следовало передать любовное посланиеКупоросову, чтобы он узнал о Ритиной любви. Но как это сделать? Не отдавать жедиректору письмо лично в руки! Может, проследить за Купоросовым и, узнав, гдеон живет, бросить письмо в его ящик для газет. Ну а если почту вынимает не он,а жена?.. Тогда, может, по­слать письмо на адрес школы?.. А вдруг всю директор­скуюкорреспонденцию вначале просматривает секре­тарша?.. Нет, любовное посланиедолжен был прочесть один лишь Агафон Евлампиевич. Он и только он!

Как же быть?

И Рита придумала — надо просто-напросто войтив кабинет Купоросова, когда там никого не будет, и поло­жить письмо на стол.Вот и все.

Кабинет директора находился на втором этаже.Уборщица Дарья Петровна убирала его в половине шес­того, перед самым закрытиемшколы. Курочкина это знала, потому что рядом с кабинетом располагался ак­товыйзал, где проходили занятия театральной студии, в которой Рита занималась.Больше в это время никаких занятий в школе не было. Все кружки и факультати­вы— по истории, астрономии, зоологии... — заканчи­вались раньше. Поэтому когдаребята из театральной студии расходились по домам, на втором этаже остава­ласьодна Дарья Петровна. Ну а уж обвести простодуш­ную тетю Дашу вокруг пальца дляРиты труда не соста­вит.

Но оказалось, что уборщицу даже вокруг пальцаоб­водить не нужно. После уборки она забыла запереть дверь.

И Курочкина, недолго думая, юркнула в кабинет.Положила запечатанный конверт на стол любимому ди­ректору и с чувствомисполненного долга выскочила в коридор. Весело запрыгала по ступенькам напервый этаж. Спрыгнула с последней ступеньки и... ойкнула от неожиданности.Потому что вместо вестибюля первого этажа она увидела коридор второго этажа,откуда толь­ко что ушла. Рите стало немного не по себе. Она опять началаспускаться. Спустилась — и вновь оказалась на втором этаже. Будто никуда и неспускалась.

Сердце у Курочкиной тревожно застучало.

Если б еще по всей школе стоял шум и гам, какво время переменок, тогда, может, Рите было бы не так страшно. Но в коридорахстояла жуткая-прежуткая ти­шина.

Рита попыталась в третий раз спуститься напервый этаж. А на лестнице уже было темным-темно. И девочке вдруг почудилось,что в этой темноте кто-то притаился. И сейчас ка-а-к кинется на нее да ка-аксхватит!..

У Курочкиной от страха не только сердце, но изубы застучали.

«Спокойно, Маргарита, — попыталась она себяободрить, — ты же в родной школе. Внизу сидит охран­ник. Тебе нечего бояться».

— Кхе-хе-хе, — раздался из тьмы квакающийсмех. Так, наверное, могла бы смеяться лягушка, если б умела.

Отчаянно завизжав, Курочкина кинулась наверх.Рванула дверь первого попавшегося кабинета и влетела туда. Это оказался кабинетинформатики. За одним из столов, у включенного компьютера, Рита увидела чело­века.Он был тощий, как скелет. Курочкина пригляде­лась к нему повнимательнее, и унее от ужаса задрожали коленки — это и вправду был скелет! Нажимая костяш­камипальцев на клавиатуру, он играл в компьютерную игру. По экрану монитора друг задругом гонялись ма­ленькие скелетики.

Зажав ладонью рот, чтобы не завопить отиспуга, Рита, пятясь, вышла в коридор. И сразу услышала голос АгафонаЕвлампиевича. Ритины страхи словно ножом отрезало. Радостно улыбаясь, онапоспешила к кабине­ту директора. Но в двух шагах от него остановилась каквкопанная. До Риты вдруг дошло, что Купоросов нашел ее письмо.

— «...О моей любви вам ничего не известно, —читал вслух директор. — Я люблю вас молча. Ваша и чуточку своя. Н»... —Купоросов громко рассмеялся. — Инте­ресно, кто написал эту чушь?

Риту прямо в жар бросило и от купоросовскогосме­ха, и от того, что он назвал ее любовное послание «чушью».

— Курочкина написала, — послышался голос Ека­териныВасильевны Нестеровой — учительницы рус­ского языка и литературы.

«Откуда она знает?» — поразилась Рита.

— Это какая Курочкина? — переспросил директор.

— Да из 7-го «Б».

— А-а, — вспомнил Купоросов. — Такая страш­ненькая.С бородавкой на носу.

Рита испытала самый настоящий шок. Она-то счи­тала,что на носу у нее симпатичная родинка, которая ей очень даже к лицу. И вот натебе: «Страшненькая, с бородавкой...» И это сказал человек, которому Рита го­товабыла сердце отдать!

Курочкиной захотелось плакать. А Купоросов сосмехом продолжал:

— Она готова отдать мне сердце. Что ты на этоска­жешь, Петля?

— Дают — бери, Бритва, — ответила Нестерова. —Заодно возьми у нее и печенку с селезенкой.

«Что они говорят?.. — в смятении думала Рита.— Какая еще петля?.. Какая бритва?..»

Внезапно кто-то схватил Курочкину за шиворот.Рита обернулась и чуть в обморок не упала. Потому что это был скелет — любителькомпьютерных игр.

— Попалась, детка! — проклацал он челюстями иповолок Курочкину в кабинет директора.

А в кабинете сидели Купоросов и Нестерова; оба— с зелеными лицами.

— Что, крошка — хочешь отдать мне свое сердце?— В руке директора появилась старинная бритва с перла­мутровой ручкой. — Сейчася вырежу его из твоей груди.