— Курочкина с ней сидит! — выкрикнулСамокатов.

— Нет у нас в классе Курочкиной! — выкрикнул вответ Горохов. — Цыпцын вон есть, а Курочкиной нет.

Мимо них как раз проходил Толик Цыпцын.

— Толян, — схватил его за руку Макс.

— Чего? — малость опешил Цыпцын.

— Курочкину знаешь?!

— Какую Курочкину?

— Ладно, свободен. — Макс повернулся к Генке.— Ну что, слыхал?

Прозвучал звонок, и ребята пошли на физику. НоСамокатову было не до учебы. Он озадаченно смотрел на пустой стул за первымстолом. Где же Рита?.. Почему она не пришла?.. Может, просто опаздывает?.. НоКу­рочкина не появилась и на втором уроке. И на третьем. Генка приуныл. Скореевсего она заболела. Значит, кино и поцелуи отменяются. А он настроился именносегодня поцеловать Риту.

На каждой перемене Самокатова «доставал»Горохов.

— Ну и где твоя Курочкина? — язвительно спраши­валон.

— Иди ты на фиг, — отмахивался от друга Генка.

— Нет, ты и правда думаешь, что у нас в классеесть Курочкина?

— Есть, — твердо отвечал Самокатов.

— Поклянись, что не пудришь мне мозги.

— Клянусь!

— Самокат, по-моему, у тебя крыша поехала.

— Это у тебя крыша поехала.

— У тебя точно сдвиг по фазе, — качал головойМакс. — Нету у нас Курочкиной. Врубаешься? Не-ту...

Генка был несколько озадачен. Он знал Гороха спервого класса и видел, что тот сейчас говорит на полном серьезе.

— У кого хочешь спроси! — уже горячился Макс.— Или вон журнал посмотри!..

И Самокатов заглянул в классный журнал. Набукву «К» шли Калашникова и Куприянова. Курочкиной не было. Но Генка вспомнил,что Рита — новенькая и, зна­чит, должна быть в конце списка. Но и в концесписка Риты не оказалось. Самокатов перелистал журнал от корки до корки.Ритиной фамилии не было и в списках по другим предметам. На душе у Генки сталокак-то тревожно. И на следующей перемене он подошел к Ба­риновой.

— Слышь, Лен, — сказал Самокатов. — А чегоРита сегодня не пришла?

Спросил — и замер в ожидании. Хоть бы Ленкасей­час ответила: «А я откуда знаю?» или «Да она заболела».

Но Баринова округлила глаза.

— Какая Рита?

Сердце у Генки упало.

— Никакая, — через силу засмеялся он. — Это япо­шутил.

И пошел к своему месту под недоуменнымвзглядом Бариновой.

Оставшиеся уроки Самокатов просидел как восне. И даже двойку по русскому схватил. А дома попытался привести в порядоксвои мысли. Итак, Горохов, Цып­цын и Баринова в один голос утверждали, чтоКурочки­ной в их классе нет. Но это же полнейший бред. Навер­ное, они простодоговорились приколоть Генку. Ну хо­рошо, а почему тогда Ритина фамилия незанесена в журнал? Да ясно, почему: забыли вписать. Короче, все это туфта.Завтра или на днях Курочкина появится, и они пойдут в кино, а затем будутцеловаться. Эх, жаль, что он не знает Ритиного телефона, а то бы прямо сейчасзвякнул ей и спросил, почему она в школу не пришла.

Но как Самокатов ни старался себя ободрить, вдуше у него нарастала тревога. Все-таки не похоже бы­ло, что ребята егоприкалывали. Да и в журнал Ритину фамилию должны были обязательно внести. Нет,что-то здесь не то...

Генкины размышления прервал телефонный зво­нок.Самокатов снял трубку.

— Алло, — сказал он.

— Приветик... — раздался знакомый голос.

— Рита! — радостно закричал Генка. — Это ты?

— Нет, не я, — рассмеялась Курочкина. —С вами говорит автоприветчик.

Самокатову сразу стало легко и хорошо. Все егоне­давние тревоги — фьють! — и улетели.

— Слушай, Рит, а чего ты в школу не пришла?Забо­лела, да?

— Не-а.

— А чего?

— Неохота по телефону рассказывать. Приезжайна Фарфоровскую.

— Куда?

— Ну есть такая железнодорожная станция.

— А почему именно туда?

— Приедешь — узнаешь.

— А как до этой Фарфоровской добраться?

— Ты от Московского вокзала далеко живешь?

— Нет, рядом. На Лиговке.

— Вот и приезжай прямо сейчас. До Фарфоровскойминут семь ехать. Давай, Генчик, в темпе. Я тебя буду на платформе ждать.

— О'кей! Еду!

Самокатов, бросив трубку, помчался на вокзал.Вскочил в электричку и поехал на Фарфоровскую. Настроение у Генки было простоотличное. Он больше не думал ни о своем кошмарном сне, ни о странностях вшколе... В окна вагона светило майское солнце. Скоро лето. Каникулы. Короче —кайф! Правда, он сегодня пару схватил. И если ее срочно не исправить, по рус­скомуза год у него будет трояк. А значит — гуд бай ви­деокамера. Так что придетсядоговариваться с Нестеро­вой насчет исправления двойки. Напряг, конечно, но камератого стоит.

Не успел Самокатов обо всем этом подумать, какуже приехал на Фарфоровскую. Курочкина стояла у кассы и что-то писалафломастером на стене.

— Привет, — сказал Генка.

Рита обернулась.

— Ой, как ты меня напугал!

— А что ты тут пишешь?

Девочка проворно закрыла надпись ладошкой.

— Ничего.

— Ну дай посмотреть.

— Не дам. Прочтешь, когда обратно поедешь.

— Ты что-то про меня написала?

— Про тебя и про себя.

— Ну можно я сейчас посмотрю?

— Нет, нет и нет.

Курочкина увлекла Самокатова к скамейке.

— Посидим?

— Посидим.

Они сели. Рита достала пакетик изюма вшоколаде и протянула Генке.

— Угощайся.

Ребята стали есть изюм и разговаривать.

— Рит, а чего ты в школу-то не ходила? — сноваспросил Самокатов.

— А, решила прогулять, — беспечно ответила Ку­рочкина.

— Но мы же договорились после уроков пойти вкино.

— Ой, извини, Генчик. Я забыла.

Генка был слегка уязвлен.

— Я ведь тебе три раза напоминал.

— Вот такая я нехорошая редиска, — хихикнулаРита, кидая в рот изюминку за изюминкой.

Да, стыдить ее было явно бесполезно. ИСамокатов сменил тему: