Снаружи зло выла вьюга. Метель не застала нас врасплох – Зен и Треден  предугадали ее, и вовремя решили искать укрытие – но пока мы  искали это самое укрытие, прошло достаточно времени, чтобы мы перемерзли, устали и оголодали. Как только мы ввалились в пещеру, природа начала неистовствовать.

Я сразу  привалилась к стене, прижимая к груди сумку, в которой в тряпках устроился слабый птенец. Млад,  распушившийся и весь покрытый снегом,  прошел куда-то мимо меня – пещеру обследовать?

— Б-б-б-г-г-бят,  —  раздалось сиплое и неразборчивое. Прочистив горло, Треден повторил:  — Боги нас погубят. Не сегодня, так завтра. Не завтра – так послезавтра. Н-н-в-н-вт…

Окончание фразы я не разобрала – голос мэнчи снова охрип-осип и сделался совершенно не пригодным для расшифровки слов. Пошарив близоруким взглядом по пещере, утопающей в темени, я закрыла глаза и утомленно вздохнула.

Последняя неделя выдалась, мягко говоря, сложной.

Ни-ов, Шариан, гуи… спешные сборы… ужас Тредена… лыжи… переходы… снег… холод…  мы шли по самому короткому пути в Мэзаву, но даже короткий путь в такое лютое зимнее время растягивается  и становится смертельно опасным. Первые день-два мы боялись погони, что нас настигнут, поэтому очень спешили. Задерживал нас только Млад, которому тяжело было передвигаться на своих четырех лапах по глубокому снегу. Позже мы снизили темп  и стали делать больше остановок, во время которых  с трудом разжигали костер, ели и  заменяли сон отрывочной отключкой. Прежде, чем поесть самой, я кормила мясом  птенца  гуи – страшненькое коричневато-серое существо с большими цепкими лапками  и черным клювом. Поначалу птенчик был  криклив и требователен, но очень скоро, после первого же перехода, притих и оживлялся лишь, когда  я заглядывала в сумку, звала его и клала ему в клюв еду.  Гуи всегда был в относительном  тепле, я заботилась об этом, и накормлен, но Треден все равно мрачно заявлял,  что птенец скоро околеет.

Я хмурилась и шептала в сумку, чтобы малыш не слушал злого дядьку и  был спокоен. Я забрала гуи, потому что, во-первых, не хотелось оставлять этого малыша на смерть, ведь в опустевшем доме Зена некому было бы о нем позаботиться, а во-вторых, наслушавшись про то, как ценятся взрослые прирученные гуи в этом мире, решила сделать свое первое вложение. Кто знает, может, гуи потом принесет мне удачу и доход? О доходе я и втолковывала Зену во время переходов, но желтоглазый слушал меня молча и с суровым видом, и мое красноречие шло на убыль.

Зен вообще говорил очень мало, только по делу, и не реагировал ни на мои слова, ни на сетования Тредена, шокированного нашим поступком и ожидающего наказания божеского и законного. В отличие от мэнчи, я больше боялась не  наказания или того, что нас поймают, а самой природы. Зима убийственна, и то, что мы решились на столь опасное путешествие в такое «вьюжное» время, характеризует нас как  сумасшедших или идиотов, или и то и другое. Но в империи я не хотела задерживаться ни дня, а Зен… Зен почему-то поддержал меня. У Тредена тоже не осталось выбора: он не мог оставить без помощи своего воспитанника, практически сына. Так мы впятером и  покинули двенадцатый ов-вен: декоративка, двое мэнчи, волк и птенец гуи. Интересная компания, не правда ли? Причем в этой компании я обуза... Зен и Треден знают лес, умеют выживать, разводить огонь, и, в конце концов, они сильные, выносливые и глазастые. От меня же никакого проку, одни проблемы: ничего толком не вижу, кое-как передвигаюсь на лыжах, скоро устаю, падаю, быстрее всех замерзаю…  Вот и сейчас я даже пальцем пошевелить не могу, лежу, как мешок, тогда как мэнчи  обследуют пещеру, готовятся развести огонь, копошатся в сумках…

С точки зрения логики я не понимаю, почему со мной возятся, почему я еще жива. Зен не должен был заступаться за меня, но заступился. Почему? О чем бы я не думала,  мои мысли так или иначе стопорились на этом вопросе. Посидев еще немного вот так, привалившись к стене, я заснула.

Когда я проснулась, в пещере было уже светло и тепло. Я протерла глаза, приподнялась и разглядела, что мэнчи уже сидят у костерка, пьют что-то из плошек да прикусывают сухарями. Приподнявшись, я обнаружила, что  не ощущаю привычной тяжести сумки с птенцом.

Сон слетел с меня мигом. Я дернулась и рявкнула:

— Где гуи? Какого черта вы тронули сумку без разрешения?

Услышав мой голос, да еще и такой громкий и яростный, птенчик  заверещал в ответ. Я  по звуку определила, где сумка, встала и подошла к ней.  Сумка была приоткрыта, и птенец удобно сидел на загаженной тряпочке. Тряпки  я периодически меняла, но запас их был ограничен, и скоро мне придется искать для малыша другие «памперсы».

—  Вы зачем его кормили? Я сама бы покормила!

—  Во сне?  — произнес Зен иронично, но это была отнюдь не добрая ирония.

Я  протянула руку к птенчику, давая пощипать себя – так кроха ласкается – и потерла висок. Голова болела не только от недосыпа и стресса, но еще и от холода.  Неважно, что сейчас мы в  тепле, важно то, сколько часов мы перед этим провели под ветрами.

«Я точно умру в этом Ниэраде… или где мы сейчас?»

— Хватит бухтеть и гавкать, как  псина старая. Садись с нами, поешь,  — позвал Треден. Он на меня злился, считал, что это я подбила Зена круто изменить жизнь (так и есть), но при всем при этом так же заботился обо мне, как прежде. Добряк по натуре, он просто  не может быть злобным и даже вредным.

Птенец, раздосадованный тем, что к  нему подошли,  но не покормили,  снова заверещал. Я развернулась, чтобы успокоить его, но Зен остановил:

— Не подходи к нему на каждый писк-визг. Испортишь.

Что ж, логично. Я  размотала шарф, сняла шапку, бросила их  к стене, затем расстегнула тулуп, почесала зудевшую голову и подошла к огню. Мэнчи еще в первый день перехода нашли ветки, из которых можно соорудить треногу, чтобы греть пищу в небольшом котелке над огнем. Емкость уже сняли с этой ненадежной конструкции. Треден  достал  платок, в который были завернуты сухарики, и отсыпал мне горсть, а Зен добавил в свою плошку варево из котелка и протянул мне.

Это был бульон на куске мяса с луком, и с сухариками он прекрасно зашел.  Мы не готовились к переходу заранее, так что у нас не было большого запаса еды: немного мяса, часть из которого доставалась птенчику,  сухари, сухой сбор для сбиты, которую мы пока еще ни разу не варили, чуток меда, масло, сало, лук.

Я пила жадно, обжигая рот.

— Не торопись,  — протянул Треден, прихлебывая из своей плошки.   — Все равно мы в этой пещере надолго застрянем.

— Хорошо,  — сказал Зен.  — Всем нужен отдых. Отлежимся, согреемся, и как вьюга стихнет, продолжим путь.

— Да где ж он, путь? Не видать ничего в этой снежной круговерти… 

— Поэтому мы и пережидаем ее здесь.