Летним днем 1910 года, за год до смерти, Густав Малер встретился с Зигмундом Фрейдом. Знакомство их состоялось в курортном городе Лейдене, где Фрейд отдыхал с семьей. Беседа началась в отеле, а затем перетекла в прогулку по спокойным голландским улочкам. Хотя композитор критично относился к «Толкованию сновидений» Фрейда, необходимость заставила его обратиться за помощью к отцу психоанализа. В ходе их единственной, но многочасовой встречи Густав пересказывал самые ранние воспоминания детства, а Фрейд выстраивал из сбивчивых образов и впечатлений единую картину миропонимания выдающегося современника. Так Малер, пораженный психоаналитическим талантом Фрейда, неожиданно для себя открыл тайну собственного творчества. Создатель психологической теории дал ему понять то, о чем он догадывался, но не мог выразить вербально: свою жизнь и музыку Малер воспринимал как одно целое.

В детстве он часто становился свидетелем бесконечных ссор собственных родителей. Гневный голос нетрезвого отца, нередко поднимавшего руку на свою жену, приводил Густава в такой ужас, что он не мог оставаться дома и выбегал на улицу. Полифония проходящих мимо людей и совершавшихся событий отвлекала его: на главной площади города репетировал военный оркестр, из ближайших церквей доносились звуки органа и слышались песнопения. Звуковой мир, окружавший юного Малера, стал для него своеобразной защитой от отцовской тирании. Однажды, не выдержав очередной родительской ссоры, Густав выбежал на площадь и услыхал веселую песенку шарманщика «Ах, мой милый Августин». Эта наивная мелодия буквально оглушила его контрастом с тяжелейшей ситуацией дома и с тех пор стала ассоциироваться в сознании мальчика с ужасом и насилием. Когда Малер стал писать музыку, эта простенькая, хорошо известная песенка почти всегда возникала в его голове в моменты создания наиболее драматических эпизодов произведения…

Отец Густава, Бернхард Малер, — простой еврей из богемской деревеньки Калиште. Зарабатывал гроши разнорабочим на фабрике или извозчиком. В отличие от других таких же парней, привыкших вкалывать за несколько крейцеров, едва хватавших на пропитание да на кружку пива в харчевне, Бернхард имел свои установки, которым руководствовался и в юности, и в зрелом возрасте при воспитании детей. Он был уверен: сколько бы ни трудился простолюдин, ему никогда не подняться выше своего сословия без образования. Малер-старший считал знания, пожалуй, даже важнее религии. По его мнению, именно образование способно укрепить человека в обществе и открыть ему путь в достойную жизнь. Разумеется, денег на собственное полноценное образование у Бернхарда не было, поэтому он компенсировал недостаток знаний чтением книг, иногда сидя на козлах в повозке. Он даже изучал самостоятельно французский язык. За это его в родной сонной деревне в насмешку прозвали «профессором на ко́злах».

Смысл жизни простолюдина во все времена одинаков: подняться на ноги и получить относительную самостоятельность, затем найти работящую жену и вместе с ней обустраивать свой быт. Бернхард Малер не был исключением. К тридцати годам он сосредоточил свои силы на создании собственного хозяйства. В поисках супруги и помощницы в делах он оказался достаточно проницательным. Среди местных девиц ему приглянулась дочь мыловара из соседнего городка Ледеч-над-Сазавой, нежная и послушная Мария Герман. Некоторые биографы Малера пишут, что его мать была немкой. Но английский исследователь Дональд Митчелл ссылается на жену композитора Альму и его друга, музыковеда Гвидо Адлера, утверждавших, что она происходила из еврейской семьи более высокого социального статуса, чем был Бернхард. Причем Альма указывает фамилию Франк, а Адлер настаивает на фамилии Герман. Согласно Митчеллу, дед композитора, мыловар Абрахам Герман, взял в жены кровную родственницу Терезу. Таким образом, факт кровосмешения, не редкий для закрытых общин, оставил определенный генетический след, сказавшийся на физической и психической нестабильности их потомства.

О долгой и страстной любви, предшествующей женитьбе Бернхарда и Марии, речи даже не шло. До свадьбы Мария практически не знала своего будущего супруга и хотела выйти замуж за другого. Однако родители смогли сломить ее волю, и Бернхард быстро получил согласие девушки. Очевидно, на общем фоне он представлял собой неплохую партию для семьи Герман, к тому же Бернхард нес в себе новую кровь для их рода.

Впоследствии Густав Малер описывал своих родителей, как огонь и воду: отец был упрям, мать же, напротив, слишком мягка. При этом Густав часто задумывался, что без этого союза «ни я, ни мои симфонии не могли бы существовать».

У Бернхарда и Марии родилось 14 детей, но до совершеннолетия дожили лишь шестеро — и те имели разнообразные физические и неврологические отклонения, что в той среде при известном отсутствии надлежащей медицины, а также ввиду испорченной генетики было печальной закономерностью. Первый сын, Исидор, умер в раннем детстве, а 7 июля 1860 года в ставшей бездетной семье родился второй ребенок, названный Густавом, которому суждено было стать одной из центральных фигур мирового музыкального искусства рубежа веков. Следует заметить, что 7 июля — день появления Густава Малера на свет — не оспаривается ни одним из его биографов. Но сам Малер считал днем своего рождения 1 июля. Парадокс состоит в том, что документов, подтверждающих или опровергающих его уверения или правоту исследователей его жизни, не сохранилось, и вопрос даты рождения композитора остается одним из тех белых пятен, которых в его биографии насчитывается немало.

Дом отца, в котором родился Густав, был типичной лачугой, переделанной Бернхардом и Марией в целях заработка в постоялый двор. Он стоял на окраине деревни, и любой путник, проезжавший мимо Калишты, мог найти в нем питание и ночлег за умеренную плату. Дом был настолько бедный, что его окна даже не имели стекол. Впоследствии композитор часто вспоминал эти незастекленные окна и большую лужу перед дверью, затрудняющую вход в жилище.

В тот же год, когда Густаву было всего пять месяцев, семья переехала в находящийся неподалеку провинциальный промышленный городок Йиглаву, где Бернхарду удалось, не без поддержки жены, подняться по социальной лестнице от разнорабочего и извозчика до хозяина таверны.

В то время всякое перемещение еврейского населения страны строго контролировалось властями. Однако семья Малер получила разрешение на новое обустройство и проживание в Йиглаве. Здесь Бернхард на заднем дворе дома, где они снимали одну из квартир, устроил винокурню. Более того, через 12 лет после приезда Бернхарду позволили стать гражданином Йиглавы и выкупить в собственность находившийся по соседству дом, в подвал которого со временем переместилась винокурня, а также был открыт магазин спиртных напитков. Городские власти дали согласие на покупку этого дома, даже несмотря на то, что в других его квартирах проживали христиане. По тогдашним правилам, для евреев это было недопустимо. Но, как видно, Бернхард умел обходить законы и ограничения.