Кладу кусок обратно на мангал. Ещё не хватало! Мара подходит к кролику.

– Эм дом боло… – бормочет она, закрывая глаза. – Хоёр сагай нэгенде…

– Никак заклинание? – скептически поднимаю бровь.

Стреляет в меня хмурым взглядом.

– Не вздумай есть. Козлёночком станешь!

– Мара… Ну, хватит. Пора уходить! Ты зеркало не разбила… – киваю я на последнее, оставшееся целым.

– Это пусть сами разобьют.

– А кто там лежит?

– Один буйный Боо.

– Боо? Апаклы сказал, что я – Аяктай боо.

– Аягтай. Да. Ты такой. Ну всё, теперь действительно пора.

Мара засовывает в рюкзак волчонка.

– Да ты что, Мара?! Его-то куда? Оставь его здесь. Пусть в лес убегает.

– Я не могу его оставить. Он очень ценен. Он – функция. И задействован в нескольких ветвях моей хакерской программы. Знаешь, как долго я искала подходящего??

– Да зачем он тебе?

Мара замирает, закрывая глаза и слепо вглядываясь в небо. Мне хочется подойти и впиться в её яркие губы. Но я тоже просто поднимаю лицо к небу.

– Кого ждём? Змея Горыныча?

Солнце закрывается тяжёлой, низкой тучей.

– Таштал ударил в бубен.

– В гостях у сказки! Отвал башки просто…

– Мара!! Что ты делаешь??

Мара складывает поленья валом в несколько больших куч.

– Помогай…

– Нужно уходить. По дуге в пару километров, и там уже выходить к берегу и сматываться. Их тепловизоры на километр бьют точно.

– Они заблудятся, Ванечка. Темнеет… – опасно улыбается Мара. – Что мне, за ними по тайге потом бегать? Мне лень. Я маяк им делаю. Чтобы шли напрямую сюда. Поджигай, – кидает она мне коробок спичек.

Послушно зажигаю первую гору поленьев. В принципе, идея хорошая. Если сделать температурный заслон, то нас они за ним не увидят. И мы сможем немного оторваться. Тепловизор же на разницу температур реагирует. А от таких кострищ здесь всё нагреется…

– Мара, у них не только тепловизоры, но и транквилизаторы в стволах. Игорь Васильевич велел тебя живой привезти, но в отключке. Поэтому стрелять из винтовок будут без всяких разговоров.

– Нда? Тогда я им прицел немного собью…

– Как?

– Небольшое искривление пространства. Очень небольшое… – словно уговаривая саму себя. – Чтобы модераторы нас не спалили.

Срывает с шеи кожаный шнур, и бусы рассыпаются по земле.

– Как-то так.

– Что это? – смотрю я в недоумении.

– Ты что, сказок не читал? «Бросила Баба Яга оземь свой гребень, и вырос густой лес»… Я не Баба Яга, конечно, но кое-какие домтои тоже имею.

– И что ты сейчас бросила?

– Буумал домтой. В нём заключена частичка Морока. Теперь здесь, как в неэвклидовом пространстве Римана, две параллельные прямые могут пересекаться. Один из атрибутов Морока – увеличивать коэффициент кривизны пространства. Ты же программист у меня? Должен быстро сориентироваться в программе Яви. Второй атрибут Морока – Илбэ, гипноз по-вашему, ну и ещё «навья пелена» – нарушение плотности пространства между Явью и Навью, это тоже Морок играет. Запоминай, Ванечка. Времени у меня мало тебя учить. Если тебя морочат, лучше не двигаться. Потому что это – как идти по реальному пространству в виртуальных очках. Опасно. И в последнюю очередь нужно ориентироваться на свои органы чувств, так как они все тоже инструменты Морока.

– На что же ориентироваться?

– На интуицию ориентируйся!

– И где она, интуиция?

– В твоей шишковидной железе.

– Шишковидная железа – атавизм!

– Ага… Как и аппендикс был до той поры, пока учёные не обнаружили, что он – это иммунная лаборатория тела, которую они исправно удаляли десятилетиями. Что привело в итоге к таким мутациям вирусов в популяции, что ахнуть можно! Нет в созданном природой атавизмов. Кроме единственного – глупой человеческой самонадеянности.

– Стоп, стоп, стоп! – поднимаю я ладони. – И как это поможет? Буумал этот, что ты рассыпала?

– Каждая бусина немного искривляет пространство. Морок не действует на меня. Он моя производная. Следовательно, я не искажаюсь, а кривизна траектории пули увеличивается. Вот брось шишку в дерево.

Наклоняюсь, поднимаю и запускаю в ближайшую сосну. Шишка пролетает в полуметре от ствола. Как?! Летела же чётко и траекторию не меняла! С удивлением смотрю на Мару.

– Мда… Перестаралась я с бусинами. А теперь закрой глаза и брось ещё раз, ориентируясь на своё внутреннее ощущение цели.

Послушно исполняю и слышу стук шишки о ствол дерева.

– Попал?! – открываю я глаза.

– Естественно. Морок действует через органы чувств.

– Не знаю, как бригаду охоты, а меня ты уже заморочила. А если это будет случайная пуля?

– Случайность – атрибут Хаоса. А он более высокая функция, чем я, – вздыхает Мара. – Его вмешательства я не смогу избежать. Но зачем ему вмешиваться? – задумчиво замирает она. – Одну работу делаем. Пока, – поправляется она. – Ну… В подавляющей части флуктуаций его намерения, – ещё раз уточняет, словно я могу понять, что она имеет в виду.

– Ма-ра, – терпеливо вздыхаю я.

– Да идёт, идёт твоя бригада. Не волнуйся. Началась охота…

Дрова трещат, разгораясь.

– Значит, они нас уже видят?

– Видят. Йага…

Мара кивком показывает рыси за могильные плиты. Они не просматриваются тепловизором. Рысь уходит за них. Мара присаживается перед последним целым зеркалом. Задумывается на пару секунд. Достаёт из кармана маркер и несколькими штрихами изображает пиранью с человеческой кистью в зубах.

– Зачем? – смеюсь я, вспоминая её шутку.

– Пусть белоглазый его разобьёт… – и звучно произносит: – Хоёр сагай нэгенде…

– А что ты сейчас сказала?

– Это очень сильное заклинание. Переводится как: «С этого мгновения два становятся одним». Концентрация намерения на определённый предмет и место. Это тоже маяк, ловушка, искажение времени-пространства. Он притянет.

– И кролик притянет? Которого есть нельзя.

– И кролик.

Мара опять внимательно оглядывается.

– Эх… Покричать бы баншей и разнести всё к чертям! Да нельзя мне. Найдут сразу Гаал и запечатают. Приходится игрушками обходиться.

– Кто найдёт?

– Модераторы…

Опять модераторы? Нам бы от охотников смыться!