Анна Нева

Найду тебя по звёздам

Глава 1. Линара

Сигнал зуммера застает меня в самый неподходящий момент — пипец! Опять кто-то из Иркиных хахалей в подъезд ломится. Хоть бы один из них додумался своей зазнобе звонок починить, а не дергать мой.

Сплюнув в раковину, шаркаю к двери, не глядя тыкаю клавишу домофона и иду назад в ванную, мимоходом бросив взгляд на часы: полпервого ночи. Корова блудливая, устало думаю я, понося, на чем свет стоит свою непутевую соседку. Сороковник на носу, а она все никак не нагуляется.

Снова сую в рот зубную щетку и яростно орудую ею, но меня опять прерывают: в этот раз — два коротких «дзинь» во входную дверь. Ну, это, уже ни в какие ворота…

Как есть — в пижаме, со щеткой за щекой, злая и растрепанная, распахиваю дверь, и застываю.

— Слава Богу, добрались, — слышу я до боли знакомый голос. — Ты одна?

Я на автомате киваю, после чего раздаётся командное:

— Заходи, давай!

— Здрась… тёть Лин… — слышу звонкий голосок, и мимо меня проносится маленький торнадо. Я едва успеваю отшатнуться в сторону, уловив краем глаза копну буйных черных кудряшек, которые скрываются в моей ярко освещенной ванной — там из крана до сих пор течет вода.

— Аська уже давно на горшок просится, еле дотерпела, ну не в кусты же её тащить, в самом деле. Не бойся, она уже на унитаз сама залезает.

Слушаю эту, совершенно лишённую для меня смысла, дичь, а сама в ступоре наблюдаю, как в прихожую втискивается огромный крокодиловый чемодан, и с грохотом валится на бок, задрав свои копыта-колесики. Сверху летит сумка Carvela, детский рюкзачок со стразами, меховая курточка, и, как вишенка на торте — шикарное кожаное пальто с шиншилловой опушкой, подол которого небрежно шаркает по моему, признаться, не совсем чистому полу. Живописная такая куча получилась. Брендовая. Миллиона на полтора, не меньше.

Перевожу взгляд на гостью, и, наконец, вынимаю щетку изо рта.

— Ну, и какого чёрта, Нисар?

**

Сидим на кухне, пьём чай. Нет, не так: «пьём чай». Потому, что я лишь медитирую над полупустой чашкой, а Нисар, отставив свою, курит, стряхивая пепел в блюдце моего любимого фарфора.

Молчим. Я не начинаю разговор принципиально — мне её проблемы на дух не упали, Нисар это знает, и специально тянет время. Не смотрит на меня, скорее, куда-то вглубь себя. Ощущение, что она вообще не здесь.

Я не мешаю. С завтрашнего дня я в отпуске, могу хоть всю ночь сидеть, тем более, спать мне негде: ребенок, после скромного ужина в виде яичницы с гренками, оккупировал единственную в доме кровать. Естественно, Нисар ляжет там же, а мне, похоже, придется ютиться на сдвинутых между собой креслах.

Сизый дым от дорогих сигарет постепенно окутывает кухню, форточка не справляется. Я встаю, и приоткрываю окно, впуская внутрь промозглый ноябрьский воздух, смешанный с дождем и гарью. Задерживаюсь взглядом на ночных огнях и замираю. Говорят, Москва никогда не спит. Но в районе старых хрущёвок, где я живу, всё будто вымерло.

Уже шесть лет здесь, а никак не привыкну ни к здешнему климату, ни к правилам жизни в огромном мегаполисе. Я, к слову, тоже не селянка, но я девочка южная, разбалованная солнцем, умытая теплым морем, обласканная свежим бризом. Мне до сих пор снится запах цветущих пионов во дворе дома, где прошли первые десять лет моей жизни — самые счастливые, и самые короткие. А еще жар раскаленной прибрежной гальки под босыми ступнями, и то чувство блаженства, когда, добравшись до воды, ты, наконец, ныряешь в первую прохладную волну. И закаты. Почему-то чаще всего мне снятся закаты, когда море превращается в тягучий расплавленный янтарь. Я очень скучаю по морю.

— У меня проблемы, Лина. Серьезные.

Мгновенно возвращаюсь в настоящее.

— Это очевидно, раз ты здесь, — говорю и оборачиваюсь, разглядываю сестру по новой: красивая, стройная, шмотки брендовые, в ушах караты, на шее связка перевитых цепочек с золотыми висюльками, из которых выделяется одна, в виде рыбки. Лицо, правда, усталое, и это делает нас с ней похожими сейчас. Только вот мои глаза тусклые, опухшие после суточного дежурства, а её блестят, украдкой следуют за мной, ждут реакции.

Хитрая бестия. С детства такой была: с виду милая девочка из хорошей семьи, а внутри эгоистичная, заботящаяся лишь о своих хотелках, сука. Когда её скрытая суть прорывалась наружу, и появлялась необходимость спрятаться за чью-то спину, чтобы не обляпаться дерьмом, которое сама же и сотворила, тут всегда под рукой оказывалась я — бесправная сиротка, девочка для битья. А для окружающих — «неуправляемый ребёнок», «отбившаяся от рук девчонка», «неблагодарная». Немногим позже — «конченная наркоманка», «воровка», «гулящая». «Непутёвая дочь непутёвого отца»…

Да, это была моя роль, пока очередная злополучная выходка, сотворённая не мной, не заставила дядю Шамиля отослать меня, куда подальше от семьи с одним чемоданом и небольшой суммой денег на счету. Кто бы знал, как я была ему благодарна за это. Ведь я, наконец-то, стала свободной. Правда, еще очень долго не знала, что с этой свободой делать.

Трудно было взращивать в себе заново чувство самоуважения, учиться жить, если не с гордо поднятой головой, то, хотя бы без стыда.

Пометавшись с полгода по Москве, как муха в банке, я, наконец, стала приходить в себя: сняла постоянное жильё, устроилась на работу, поступила на курсы (об университете, конечно, речи не шло). И всё это время пыталась забыть прошлое. Но это прошлое без спроса вошло в мою дверь, и сейчас, сидя передо мной, вновь угрожает моему душевному равновесию. Почему? По какому праву? Не хочу!

На меня вдруг злость накатывает. Руки просто чешутся схватить Нисар за шкирку и вытолкать за дверь, в промозглую ночь. И это было бы правильно. Но мысль о малышке, что сопит сейчас в соседней комнате в мою подушку, гасит гнев, что вода костёр. И только ради неё я делаю то, чего поклялась никогда больше не делать, а именно — позволяю втянуть себя в дела своей сестрицы. Снова.

Сажусь напротив, без спроса вытаскиваю из пачки Нисар сигарету. Прикуриваю, и небрежно швыряю золотую зажигалку обратно на стол.

— Как ты узнала мой адрес? — направляю струю дыма в сторону окна.

— У Таньки Финько.

Татьяна Финько наша бывшая одноклассница. В прошлом году я помогла ей