– Боже мой, Лейла. Это ужасно. Вы пострадали?

– Мы получили легкое отравление угарным газом. Когда приехали пожарные, почти весь дом был охвачен огнем. Дом не сгорел полностью, но семья три месяца жила в мотеле, пока его восстановили.

Закончив рассказ, Лейла как-то сразу выдохлась и присела на стул. Даже сейчас, годы спустя, воспоминания о том дне вызвали у нее приступ тошноты.

Джеймс уставился на нее, будто хотел проникнуть в ее мозг:

– Теперь все?

Разве этого недостаточно? – Вопрос Лейлы прозвучал довольно резко. Если она до сих пор испытывает чувство вины за то, что произошло пятнадцать лет назад, ей непременно нужно от этого избавиться. Так казалось Джеймсу.

Я не совсем понимаю, какое это имеет отношение к тебе и Сибби.

Лейла заправила волосы за уши. Одно время она грозилась постричься. Но Джеймс взял с нее слово, что она не сделает этого. Вряд ли она осталась верна слову, данному три года назад, тем не менее ее роскошные светлые волосы были по-прежнему длинными. Когда она выходила на работу в банк, то забирала их в замысловатый шиньон, который всегда возбуждал Джеймса.

Лейла расстроенно на него посмотрела.

– Я теряюсь в кризисной ситуации, – призналась она. – Меня охватывает ужас при мысли о том, сколько непредвиденных ситуаций возникает при воспитании ребенка, не говоря уже о несчастных случаях и болезнях. У меня ведь никогда не было своих детей. Если я так реагировала на происшествия с детьми, за которыми присматривала в качестве приходящей няни, что же со мной будет, если что-то случится с моим ребенком?

– Но из твоего рассказа следует, что ты, наоборот, отлично действовала в обеих кризисных ситуациях. Я не совсем понимаю и принимаю твои доводы.

– Ты мужчина. Мужчины никогда так не переживают, как женщины. Мне спокойнее наедине с компьютером и моими таблицами. Здесь я отвечаю только за себя.

Джеймс почувствовал себя в тупике. Когда они были вместе, то спорили обо всем на свете. Но сейчас он понятия не имел, как помочь Лейле справиться с ее иррациональными страхами. Сказать ей, чтобы не беспокоилась, – это не выход. Напряжение возрастало. Джеймс встал и налил себе еще вина.

Я не хочу, чтобы ты приняла решение, о котором будешь жалеть, – пробормотал он, вцепившись в бокал. – Если ты отдашь Сибби на удочерение, пути назад не будет.

Лейла горестно вздохнула.

– Детям нужны оба родителя, – безразлично констатировала она, пытаясь в очередной раз убедить себя.

– Она твоя плоть и кровь, – мягко сказал Джеймс. – Ты не можешь отдать ее чужим людям.

– У меня разве есть выбор? – Джеймс увидел, что в глазах Лейлы снова блеснули слезы.

– Выбор есть всегда.

– Я устала, – сказала Лейла слегка охрипшим от слез голосом. – Скажи, о чем ты хотел поговорить со мной, и я пойду спать.

Стеклянный бокал в руках Джеймса едва не треснул, так сильно он его сжал.

– Я хочу посидеть с Сибби пару месяцев. Пока ты будешь на работе.

Лейла уставилась на него, открыв от изумления рот:

– Ты в своем уме? Нет, Джеймс, это просто смешно.

Джеймс явно рассердился, но постарался говорить ровным голосом:

– По-моему, это хороший выход из положения. У тебя будет время спокойно подумать и принять правильное решение относительно Сибби.

– А ты, случайно, не забыл, что тоже работаешь?

– Я сам себе хозяин. Я только что закончил несколько больших проектов и могу сделать передышку. Кроме того, у меня есть мать и шесть невесток на случай возникновения непредвиденных препятствий.

– Зачем тебе это? – прямо спросила Лейла. Он пожал плечами:

– Ты мой друг, Лейла. Я хочу помочь. На тебя столько всего свалилось в последнее время. Тебе нужно время успокоиться и принять взвешенное решение, каким бы оно ни было.

– Ты рассчитываешь, что я привяжусь к Сибби за это время и не смогу с ней расстаться? Похоже, ты манипулируешь моими чувствами?

Ее сомнение в его мотивах было оскорбительным, даже если она недалека от истины.

– Никаких игр на этот раз. Я хочу, чтобы ты жила нормальной жизнью. И я хочу лучшего для Сибби. Позволь мне помочь тебе. Разреши посидеть с Сибби, чтобы ты могла спокойно работать.

Она долго и пристально смотрела на него. Ее лицо ничего не выражало.

– Думаю, что ты ненормальный, Джеймс, – наконец сказала она. – Но поскольку у меня нет выбора, мне придется принять твое безумное предложение.

Я не заставляю тебя, ты можешь просто позвонить в социальную службу и попросить их забрать у тебя Сибби завтра утром. Ты этого хочешь? – Он сыпал горсти соли на открытую рану, заставляя ее взглянуть в глаза действительности. А что ему было еще делать?

– Ты ведешь нечестную игру, – прошептала она с болью в голосе.

– Это не игра. Все очень серьезно, – твердо сказал Джеймс, глядя ей прямо в глаза и мысленно приказывая ей согласиться.

– О'кей, – коротко согласилась Лейла. – Я принимаю твое предложение. Надеюсь, ты не пожалеешь о нем. Но я не позволю изводить себя каждый день. Окончательное решение останется за мной. Я буду действовать исключительно в интересах моей племянницы. Моей племянницы, ты понял, Джеймс?

Джеймс шутливо отсалютовал:

– Да, мэм. Понял вас. Все будет исполнено надлежащим образом.

Лейла сдержанно улыбнулась:

– Тебе всегда удавалось добиться своего. Наверное, потому что ты самый младший в семье и донельзя избалован.

Он усмехнулся:

– Не дай тебе бог узнать, что значит жить и воспитываться в семье, где есть шестеро старших братьев. Это чудо, что я дожил до взрослого возраста.

Лейла явно расслабилась. Накал страстей пошел на убыль. Джеймс испытал огромное облегчение. Ему удалось добиться невозможного.

Лейла допила вино и поднялась со стула.

– Уже поздно. Пора спать. – Она помолчала. Джеймс видел, что Лейла проглотила готовые вырваться наружу слезы. – Спасибо тебе, Джеймс, – мягко поблагодарила его она. – Я ценю твое предложение.

Джеймс пересек комнату и, подойдя к Лейле, поцеловал ее в щеку.

– Пожалуйста, Лейла. Я рад помочь. Теперь отправляйся спать и ни о чем не беспокойся, просто отдыхай. Помни, что я рядом. Все будет хорошо.

Несмотря на всю драматичность ситуации и слезы, а может быть, благодаря им, Лейла заснула, едва коснувшись головой подушки.

Она проснулась с восходом солнца, когда Сибби еще спала. Начинался новый день.

Лейла зевнула, потянулась, неожиданно обнаружив, что гири, висевшие на сердце с того момента, когда она узнала о трагической гибели сестры, исчезли. Впервые за несколько дней она с облегчением вздохнула и почувствовала прилив оптимизма.