— Ну и что?

— За банду качков никакой патруль не примет. Другоеподумают.

Она не решилась спросить, что же о них подумает патруль,сидела тихо. По обеим сторонам проносились массивные дома с широкими темными окнами,но яркие огни рекламы освещали и тротуар, и даже часть шоссе.

Минут через десять машина свернула под хмурую облупленнуюарку. Мимо проплыли темные, как адская смола, мусорные баки. Внезапно онвыключил мотор, нажал на тормоз:

— Выходи.

Юлия покорно дала провести себя через темный двор. Всоседнем дворе Олег с той же легкостью открыл вторую иномарку, сигнализацияопять смолчала. Юлия уже чуть с меньшим страхом плюхнулась на сиденье рядом.

На этот раз неслись до центра города. Юлия чуть успокоилась,уют роскошной машины действует расслабляюще. Из подсознания выплывали странныемысли, совсем не свойственные ее образу жизни: Гуляй, Маша! Надо житькрасиво!.. Помирать, так с музыкой… И даже из пушкинской Капитанской дочки:Лучше тридцать лет орлом, чем триста — вороном…

Внезапно он сказал:

— А вот отсюда уже пешочком.

Мимо проплывали обшарпанные, какие бывают только вцентральной части Москвы, стены. Двор тесен, заставлен сплошь иномарками,сверкающими и просто кричащими о достатке и богатстве владельцев, Олег умеловтиснул машину между двумя красавцами с хромированными колесами, спросил:

— Выбраться сможешь?

Она с трудом отыскала крохотную кнопку, что открываетдверцы, но ответила достаточно независимо:

— Я не такая уж и толстая.

— Тогда выскальзывай. Приехали.

Снова проходные дворы, затем приблизилась и охватила со всехсторон стиснутая массивными, как горы, домами площадь. Он кивнул на высокоездание из красного кирпича:

— Остановимся пока там.

Она замедлила шаги:

— У тебя с головой все в порядке? Это же Националь!

Он ответил рассеянно:

— А где я тебе возьму Хилтон? Лопай, что дают.

Националь надвигался, таинственный и страшный, здание совсемдругого мира, куда входят совсем другие люди, которых видела только вмасс-медиа: дипломаты, крупные финансисты, главы мафиозных структур, банкиры,нефтепромышленники, киллеры…

Она напрягалась все сильнее, а когда впереди показалась иначала вырисовываться во всем блеске массивная дверь, когда засверкали золотомручки, сердце уже колотилось, как у зайца, а заискивающая улыбка примерзла кгубам.

У двери тяжело отдувался огромный министр обороны, таким онпоказался ей. Судя по блистающим эполетам, галунам и украшениям, готовилсяпринимать парад на Красной площади.

Олег кивнул ему небрежно, генерал тут же склонился в поклонеи угодливо распахнул дверь. Юлия деревянными шагами двинулась следом. Оначувствовала испытующий взгляд швейцара, внезапно поняла, что он думает:богатенький иностранец привел местную непрофессионалку, что все еще стесняетсяизменять мужу за деньги.

Она постояла в сторонке, пока Олег беседовал с клерком,потом он кивнул ей, и она послушно пошла следом, как восточная женщина. Наширокой мраморной лестнице ноги утопали в толстом ковре.

Когда он распахнул дверь в их номер, Юлия, выполняя роль кошки,вошла первой… и остановилась, загораживая вход. Олег толкнул в спину, прошел вглубину, сразу сел к телефону, потом увидел через открытую дверь соседнейкомнаты комп, быстро прошел туда, а она все еще стояла, оглушенная изавороженная.

Богатство не бросалось в глаза, а роскошь не кричала о себе,как орут новые русские, что навешивают толстые золотые цепи и держат пальцыврастопырку. Здесь все выдержано в сдержанных тонах, полных достоинства.Предполагалось, что жилец настолько привык к своим миллионам, что ему нет нуждыодеваться только от Кардена, ставить вокруг себя золотые бюсты: он можетпозволить себе появиться и в драных шортах.

Она перевела дух, чувствуя, как все дрожит, будто последолгого плача. В раскрытую дверь видно Олега, он всматривался в монитор, апальцы быстро бегают по клаве. Когда она тихохонько прошла в ту комнату,огромную, как главный зал в церкви, взгляду открылась еще одна дверь.

Она робко взялась за позолоченную ручку, явно сделанную поособому заказу цехом золотых дел мастеров. Вместо ожидаемого шкафа для одежды,открылось что-то огромное, с люстрой как в Большом театре, с множеством дорогихкресел, диванов, столов и столиков, изящных ваз в нишах, крохотных статуэток наполках…

— Это… что? — спросила она дрогнувшимголосом. — Здесь проводят конкурсы бальных танцев?

Он на миг оторвался от клавы:

— Не люблю танцы возле кровати.

Только сейчас, ослепленная и оглушенная, она поняла, что тонепонятное широкое поле, нечто среднее между теннисным кортом и аэродромом,является кроватью. Точнее, ложем, лежалищем, даже возлежалищем.

— Да? — сказала она с нервным смешком. — Чегоуж… Гулять так гулять!

Он буркнул, не отрывая взгляда от монитора:

— Разве гуляют так?..

Она втянула голову в плечи, как испуганный ежик. Страшно ипредставить, как гуляют люди, которым такие номера в обыденность.

— Можно я загляну в ванную?

— Конечно, — удивился он. — Почемуспрашиваешь?

— Ну… я боюсь, что не найду.

Он отмахнулся:

— Ищи, ищи. А мне пока надо кое-что сделать…

— Ты так много знаешь и умеешь, — сказала онауважительно. — И говоришь так умно и возвышенно, как наш школьный учитель.Зануда был страшный! Его считали немножко чокнутым. Но любили. Придурков всегдалюбят. Вернее, жалеют. — Он хмыкнул, но смолчал, его пальцы бегали поклаве, а глаза не отрывались от монитора. Она слышала знакомый пискмодема. — Представляю, какие зануды ваши старшие чины, — добавила онаядовито. — Если ты, рядовой исполнитель, заразился этой гадостью!

Он буркнул, не поворачиваясь:

— Почему я — исполнитель?

— Думаешь, кина не смотрю?.. Там вас так и зовут —исполнители. А из какой ты структуры: НКВД, ЦРУ или Моссад, даже не спрашиваю.

— Тоже мне патриотка, — буркнул он.

— А теперь патриотов не осталось, — отпарировалаона. — Патриотами быть не модно.

— Да, — согласился он со страннойинтонацией. — Мода — это закон посильнее, чем Конституция, Уголовный илиНалоговый кодекс. Моде подчиняется даже оппозиция, что вытирает ноги опрезидента… Ты права, на руководство модой надо обратить больше внимания.

Она вскинула тонкие брови, села с ним рядом, но так, чтобы впрофиль, откинулась на спинку — так линия ее безукоризненной груди выгоднеевырисовывается на светлом фоне окна. Олег сопел, возился с компом, не косил глазом,зануда, страшно и подумать, какие зануды его начальники, если он, бывающий в ихкабинетах редко — такие орлы всегда на заданиях! — успел подхватить этузаразу.