горле безжалостна. — Ты должна. — Наклоняясь, я касаюсь губами раковины ее уха, заставляя сильную дрожь пробежать по ее телу. — Ты хоть представляешь, на что я способен? Есть какой-нибудь намек на боль, которую я могу тебе причинить?

Она пожимает плечами, как будто мы говорим ни о чем более серьезном, чем гребаная погода.

— Ты пугающий, я понимаю это, Теодор. Тебя всю свою жизнь учили запугивать, пытать и калечить. Какого хрена вообще. Я не одна из твоих жертв. Я ничего тебе не сделала, поэтому я предлагаю тебе просто уйти и обратить свой неуместный гнев на какую-нибудь пизду, которая этого заслуживает.

Я отстраняюсь, моя голова кружится от замешательства и гордости за ее слова.

Мои глаза не отрываются от ее, пытаясь найти правду, которая, я знаю, таится в их глубинах.

— Я уже говорила тебе, я не имела никакого отношения к Джокеру. Если бы я знала, — она с сожалением сглатывает, — я бы, блядь, сказала тебе. Ну… может быть, не тебе, а Стелле.

Я все еще смериваю ее смертоносным взглядом, когда дверь рядом со мной с грохотом распахивается.

— Братан, ты закончил трахать их — оооо, неа. Все еще пытаешься поднять его, да? — Спрашивает Алекс, когда я поворачиваюсь в сторону, чтобы закрыть ее от его взгляда. Шаг, о котором я мгновенно, черт возьми, сожалею, когда она замечает это и улыбается мне так, словно только что выиграла золото.

— Черт. Убирайся, — выплевываю я, даже не потрудившись оглянуться на него. — В любом случае, как ты вообще узнал, что я здесь?

— Чувак, пожалуйста. Я не гребаный идиот. Где еще ты мог бы быть?

Мои зубы скрипят, и я, наконец, отпускаю горло Эмми, чтобы повернуться и посмотреть на своего придурковатого друга.

— Убирайся, мы кое-чем заняты.

— Или присоединяйся, — предлагает Эмми, выскальзывая из своего укрытия между мной и стеной.

Лицо Алекса озаряется, как будто уже наступило гребаное Рождество, и мое сердце, черт возьми, чуть не уходит в пятки.

— Эмми, — рычу я, поворачиваясь к ней. Я ожидаю застать ее стоящей там голой, чтобы Алекс мог поглазеть на нее.

— Что, Теодор? Я думала, тебе нравится играть в игры со своими друзьями.

Она прижимает к груди полотенце, которое, должно быть, вырвала у меня из рук. Конечно, это охватывает все важные части, но она по-прежнему слишком много демонстрирует Алексу.

— Что происходит — о, мило. Оргия в раздевалке, я так за, — радостно объявляет Нико, заставляя мою кровь закипать в венах.

Иисус, блядь, Христос, дай мне сил.

— Убирайтесь нахуй, вы оба, — рявкаю я, делая шаг ближе к Эмми.

— Мы прикроем тебя, братан. Беспокойство по поводу производительности — это не шутка, — говорит Алекс, и мне не нужно смотреть, чтобы понять, что он борется со смехом. — Случается с лучшими из вас — подождите, нет. Со мной такого никогда не случалось. Наслаждайся его вялым членом, Эмми.

Схватив бутылку с чем-то сбоку, я запускаю ее в голову Алекса.

Тупой ублюдок не видит, как это происходит, и пуля с громким стуком ударяется о его висок.

— Ублюдок, — рычит он.

— Убирайся, пока я тебя, блядь, не заставил, — холодно говорю я.

Возможно, они были бы счастливы подшутить надо мной, но в равной степени они знают, когда нужно остановиться. И, к счастью, они более чем способны понять, что это время, черт возьми, сейчас самое подходящее.

— В этом, блядь, не было необходимости, — бормочет Алекс, потирая то, что, как я предполагаю, является огромной шишкой на его голове сбоку от силы этого удара.

Они оба выходят из комнаты, снова оставляя нас вдвоем.

— Ты тоже можешь отвалить. На случай, если ты пропустил подсказки, я не хочу, чтобы ты, блядь, был где-то рядом со мной.

— О, так твои соски не затвердели, и ты не мокрая для меня?

— Мне холодно, засранец. И нет, сухо, как в гребаной Сахаре. Случается каждый раз, когда я оказываюсь рядом с твоей уродливой физиономией.

Я не могу удержаться от улыбки.

— Ты действительно дерьмовая лгунья, ты знаешь это, Мегера?

— Мегера, правда? Это лучшее, что ты можешь придумать?

Она закатывает глаза, но быстро осознает свою ошибку, когда ее спина сталкивается со шкафчиками, мои предплечья прижаты по обе стороны от ее головы.

Ее грудь вздымается, бросая вызов ее словам, сказанным всего несколько минут назад о том, как я на нее влияю.

— Чего ты хочешь от меня? — Спрашивает она, ее голос немного тише, чем был с тех пор, как я вошел к ней.

Мои глаза перебегают с одного на другое в поисках ответов, за которыми меня послали.

— Что ты скрываешь, Мегера?

— Тебе нужны мои секреты, Босс?

Моя челюсть сводит судорогой, когда я продолжаю пялиться на нее.

— Сначала тебе придется сломать меня.

Отталкиваясь от шкафчиков, я делаю шаг назад.

— Не бросай мне вызов, Рэмси. Ты уже должна была знать, что я никогда не проигрываю.

— Вспышка новостей, придурок, я тоже.

Стянув полотенце со своего тела, она прижимает его к себе, прежде чем позволить ему упасть.

— Не спеши. Это будет последний раз, когда ты это видишь.

Мне чертовски больно, но я отрываю взгляд от ее тела, поднимая руку, чтобы откинуть волосы со лба.

— Продолжай врать, Мегера. Я бросаю тебе вызов.

С этой угрозой, прозвучавшей еще раз, я разворачиваюсь на каблуках и ухожу от нее, образ ее фарфоровой кожи и розово-розовых сосков надежно заперт в моем «банке дрочки» на потом.

— Это было быстро. Ты вообще понял это…

Слова Алекса обрываются, когда мой кулак врезается ему в челюсть и заставляет его отшатнуться назад.

— Заткнись. Блядь. Уже.

Нико наблюдает с открытым ртом, как я протискиваюсь сквозь них обоих и вылетаю из спортзала, не оглядываясь, разминая пальцы.

Глава 5

ЭММИ

— Черт возьми, — выдыхаю я, прислоняясь спиной к шкафчикам и задирая голову к потолку, желая, чтобы мое тело успокоилось, черт возьми.

Я никогда не реагировала ни на одного мальчика так, как я реагирую на Тео, блядь, Чирилло.

Конечно, у меня была изрядная доля сомнительных связей в моем не столь недавнем прошлом, но почти все они были пьяными или совершали ошибки, чтобы скоротать время.

Я никогда не стояла перед парнем и не должна была уговаривать себя не лезть на него, как на гребаное дерево.

Но, черт возьми, ему приходится нелегко, чтобы просто не сказать «к черту» и не пойти на это.

Есть небольшая часть меня, маленькая шлюха, которая живет в основном внутри моей пизды, которая думает, что я