– Что ж, – кивнул Серж, – пусть будет Борис.И на этом закончим. Не стоит забивать нам голову вашей фамилией, отчеством ирассказывать, какие пирожки пекла ваша няня. Про детство тоже не надо, у всехоно было, да не все его помнят… Ванечка для нас тоже только Ванечка, да и Мари– только Мари. Я уж не говорю о нас с Луиджи. Время у нас трудное, так чтосовершенно не нужно интересоваться личной жизнью друг друга.

– Вы весьма проницательны. – Борис с возрастающиминтересом разглядывал Сержа. – А позвольте спросить – в каком полкуслужили?

– Не позволю. – Серж вдруг недобро взглянул наОрдынцева, в его взгляде загорелись зеленоватые волчьи огни, и на парижскойулице словно дохнуло зимней ночной степью. – Что было – то прошло, инезачем ворошить прошлое! Мы с вами, кажется, договорились: вы – Борис, я –Серж, а прочее ни к чему. И никакого прошлого ни у кого из нас нет! Важнотолько, кто из нас к чему пригоден. Каждый из присутствующих имеет какую-тоспособность, так сказать, человек-инструмент. Вот Луиджи, например, ловок какчерт, может в любую форточку пролезть, по карнизам ходит, как кошка. Этим иценен, за то и держим его в нашем дружном сообществе.

– Кстати, я как раз прошлого своего не скрываю, –подал голос «американец». – Я в прежней жизни был известнейшим цирковымартистом. Было время, когда по всей России мои афиши красовались – «ЛуиджиПиранелли, резиновый человек»! Не доводилось бывать на моих представлениях?

– Нет, – отрезал Борис. – Цирковыепредставления не посещал. Имелись другие интересы… А что же вы по прежней своейспециальности не работаете? Цирковые артисты и в Париже нужны… вот даже генералШкуро, личность небезызвестная, в цирк устроился, конную вольтижировкуфранцузским буржуа демонстрирует…

– Не слушайте его, mon sher! – прервал БорисаСерж. – Луиджи скромничает, в его прошлом тоже много темных страниц,которые лучше не перечитывать, так что путь в обычную обывательскую жизнь длянего заказан. Впрочем, он к ней и не стремится. Продолжим знакомство. Ванечка –редкий умелец, может практически голыми руками открыть любой самый хитроумныйзамок, может также починить любой механизм – от огнестрельного оружия доавтомобиля. Совершенно незаменимый человек в нашем деле!

Ванечка безмолвно поклонился.

– С Мари, я надеюсь, вы со временем сумеете найти общийязык. Она в нашем деле так же необходима, как все прочие, поскольку, как вы,должно быть, заметили, принадлежит к прекрасной половине человечества…

– Серж, прекрати паясничать! – прошипела женщина,губы ее при этом презрительно сжались, глаза же, наоборот, заискрились вневерном свете свечи от какого-то приятного воспоминания.

– А очень часто быть женщиной весьма выгодно, –продолжал Серж, не обратив на ее слова ни малейшего внимания. – Зачастуюженщину пропустят туда, куда мужчине вход заказан. Кроме того, Мари прекрасностреляет, да и с холодным оружием управляется… гм… весьма недурно! – Онвыразительно взглянул на нож Бориса. – Впрочем, думаю, что вас этим неудивишь.

– А вы? – проговорил Ордынцев, пристальноразглядывая Сержа. – Вы также обладаете каким-то особым умением?

– Всего понемногу! – Серж сделал неопределенныйжест рукой. – Всего понемногу. А главное – я командир этого маленькогоотряда, так что с меня некому спрашивать! – И он жизнерадостно рассмеялся,как будто находился не в грязном и опасном парижском переулке, а за обедом вроскошном ресторане на Елисейских полях.

– Лучше скажи, для чего нам нужен этоткрасавчик? – процедила Мари, повернувшись к Сержу. – Мы стольковремени работаем вчетвером, и все пока проходило благополучно, потому что мыдруг другу доверяем и знаем друг друга как облупленных. Теперь мы возьмем ссобой этого молокососа, и дело наверняка провалится…

– Успокойся, Мари! – прервал ее Серж. – Нашновый друг – вовсе не молокосос, он только что доказал нам это. Кроме того, внаше время в России молокососов и вовсе не осталось, вымерли как мамонты загоды революции и войны. А главное – нам непременно нужно взять его в свойотряд, потому что только он знает того человека, к которому мы идем. А что ещеважнее – только его знает тот человек, только ему он доверяет…

– А мне вообще не по душе эта операция! – неумолкала Мари. – У меня скверное предчувствие…

– Свои предчувствия оставь при себе! – грубооборвал ее Серж. – Ты же сама любишь повторять, что ты небарышня-курсистка! А только эти изнеженные особы прислушиваются к приметам ипредчувствиям! За эту операцию нам обещали очень хорошие деньги, так что мы еевыполним, наплевав на все твои предчувствия! Только представь себе – пятьдесяттысяч франков! Мы всегда делим доходы поровну, – обратился он кБорису, – таковы установленные правила. Так что, Мари, дорогая, с помощьюэтого молодого человека мы заработаем приличные деньги, и ради этого ты должнабыть с ним поласковее…

– Поласковее? – переспросила Мари не своим,севшим, голосом. – Ты сказал – поласковее?

Губы ее искривились, как у обиженного ребенка, глаза жезастыли, уставившись вдаль, словно там, за линией горизонта, она видела что-тоужасное. Вот она помотала головой, как будто стараясь избавиться от назойливоговоспоминания, и закрыла лицо руками.

Серж одним прыжком оказался рядом, взял Мари за руки изаглянул в глаза. Очевидно, то, что он там увидел, ему очень не понравилось,потому что он притянул Мари к себе и забормотал что-то строго и вместе с темнежно.

Борис не удержался и хмыкнул, за что получил удар в бок отВанечки. Наконец черты лица Мари разгладились, она повернулась и окинула мужчинравнодушным взглядом, губы при этом попытались улыбнуться. Но при пустых глазахулыбка смотрелась как оскал гиены. Она достала папиросу дро??ащей рукой.

Серж дал Мари прикурить и посмотрел на Бориса волком. Борисдемонстративно пожал плечами.

– Стало быть, договорились, – твердо сказалСерж. – Вопрос дальнейшему обсуждению не подлежит. Мари с собой справится,верно, дорогая?

Мари промолчала.

– Итак, мы с вами познакомились, – подвел Сержитог разговора. – И сейчас разойдемся. О времени и месте следующей встречивас своевременно предупредят…

Ордынцев хотел задать ему множество вопросов, но Сержнеожиданно исчез, словно растворился в сыром промозглом воздухе парижскойокраины. Борис удивленно завертел головой, но вокруг него не было ни души, какбудто ему померещилась или приснилась встреча с этими странными иподозрительными людьми.

Он пошел вперед и через несколько минут оказался на тойсамой круглой площади, с которой началось его ночное приключение. По-прежнемутускло горели газовые фонари да светилось окошко кафе. Борис заглянул в него иувидел пустой маленький зал да все того же блондина за цинковым прилавком,меланхолично перетирающего несвежим полотенцем треснутые бокалы.

– Ну-с, Борис Андреевич, – мягким голосомпроговорил Горецкий, – надеюсь, вы не в обиде за то, что я втравил вас вэто сомнительное предприятие?