патогенный вирус, но выделить его было невозможно. В многочисленных случаях заболевания людей с иммунодефицитом медикам не удавалось ясно разглядеть этот возбудитель, невозможно было также определить источник появления синдрома.

Одним воскресным утром в Институте Пастера было организовано совещание для выработки стратегии. Вилли Розенбаум и Франсуаза Брен-Везине встречались с тремя учеными: Жан-Клодом Шерманом, Франсуазой Барре-Синусси и Люком Монтанье. Поскольку на самой поздней стадии заболевания вирус у больных обнаружить не удавалось, все сошлись во мнении, что необходимо искать его присутствие на более ранней стадии, пока вирус еще не начал уничтожать иммунную систему и не оставил следов своей разрушительной деятельности.

По предложению Розенбаума сотрудники Института Пастера договорились подвергнуть анализу образец ткани лимфоузла больного на ранней стадии заболевания СПИДом. Возбудитель должен был располагаться именно там. Но сначала требовалось удостовериться, что пациент находится именно на ранней стадии развития болезни. Инфекционист подумал об одном из своих пациентов, гомосексуалисте, который часто ездил в США и имел там множество половых контактов. На данный момент он жаловался на лимфаденопатию, то есть на воспаление лимфоузлов. Симптомы были немногочисленны, но Розенбаум распознал в них первые признаки болезни. Он уже наблюдал эти симптомы у многих пациентов, которые затем заболели. Он спросил у парня, не согласится ли тот поучаствовать в эксперименте. Парень уже представлял, что ожидает его впереди, а потому согласился.

Третьего июня 1983 года Вилли Розенбаум в операционной взял срез лимфоузла у своего пациента. Пробу окрестили BRU (БРЮ), такова была аббревиатура имени пациента, и в конце дня передали Франсуазе Брен-Везине. Она отправилась через весь Париж, из больницы Питье-Сальпетриер в Институт Пастера, на такси.

На сиденье рядом с ней, в маленькой сумке-холодильнике, сквозь плотный поток машин пробивался вирус, который будет признан виновником одной из самых разрушительных и опасных эпидемий конца ХХ века.

Уснувшие дети

Несомненно, все так и началось. В начале 80-х, в одном из сообществ, постепенно клонившихся к закату. Средь бела дня на улице нашли подростков, лежавших без сознания. Поначалу все подумали, что они накануне перебрали и теперь у них тяжкое похмелье, а может, и травки накурились. Хуже всех, конечно, придется их родителям. Но потом стало ясно, что ничего общего ни с травкой, ни с алкоголем их состояние не имеет. Глаза лишившихся чувств детей закатились, рукава были закатаны, а в локтевых ямках торчали шприцы. Разбудить их оказалось нелегкой задачей. Их шлепали по щекам и поливали холодной водой, но безрезультатно. Тогда решили, что их нужно разнести по домам к родителям, которые надеялись, что соседи не станут болтать лишнего.

Старшее поколение ничего не понимало. Это были дети предпринимателей, чиновников, сыновья и дочери коммерсантов, сумевших сколотить недурное состояние. Их семьи имели обширные связи, владели домами, землями и предприятиями. Они не знали, что такое Вторая мировая война, войны в Индокитае и Алжире, что такое голод, холод и лишения. Они стали свидетелями событий 1968 года, сидя у экранов телевизоров, и до них дошло только слабое эхо беспорядков, разнесшееся по окрестным долинам. Они не принимали участия ни в манифестациях, ни в забастовках, получили отсрочку от воинской повинности благодаря высокому положению родственников. Им дали возможность учиться, развлекаться, впадать в заблуждения и искать свои пути, пусть все это и было далеко от строгих правил, которым подчинялись, взрослея, их родители. Близкие надеялись на то, что они сделают блестящую карьеру в администрации или в каком-нибудь солидном региональном предприятии. А их нашли ранним утром на улице в бессознательном состоянии распростертыми на плитах мостовой. Старики во всем винили недостаток родительского авторитета и постепенное исчезновение вековых ценностей.

А может, тут и винить было некого.

По мнению представителей закона, все обстояло гораздо проще. Жандармы без предупреждения являлись в дома зажиточных граждан. Их автомобили подолгу стояли возле каждого особняка. Они разбирали шкафы, вспарывали матрасы, вытряхивали все из пакетов с едой. А потом объявляли испуганным родителям, которые не верили своим ушам, что их дети замечены в преступном поведении, за которое по статьям L.626 и L.627, согласно закону, принятому в 1970 году, полагается наказание в виде тюремного заключения. Они рискуют, таким образом, получить до десяти лет. Однако для наркоманов закон предусматривает принудительное лечение. Служителей закона вовсе не смущало, что это предписание рассматривали как излишнее. Тем, кто был не согласен на принудительное лечение, возвращали статус преступников, то есть людей вне закона, и это заставляло родителей замирать от ужаса.

В городке, где все друг друга знали, репутация семьи была очень важна. А в глазах жандармов она большого веса не имела. В кабинете следователя в Ницце все связи родителей не имели никакого значения, здесь они никого не могли упросить заступиться за их детей. За пределами долины подобное было для них недоступно.

Тогда они попытались договориться. Дети просили прощения. Они никогда больше такого не совершат и не попадут в полицию. Они больше не станут водиться с теми, кто приобщил их к этой гадости. Но семена зла в них уже начали прорастать. Дети врали, а родители им верили. Они отрицали очевидное, поскольку боялись, что об этом скажут другие люди, гораздо больше последствий для тел и душ их собственных детей. Стратегия их была проста: держаться твердо и ждать, пока дело само собой рассосется. Самые заинтересованные силой привозили детей на побережье и заставляли пройти курс дезинтоксикации. Но как детей ни изолируй, они все равно вернутся домой и снова будут общаться с тем же кругом знакомых, а потому рецидивы неизбежны.

Люди словно пребывали в прострации, они оказались неспособны что-либо понимать, а уж тем более реагировать. Родители совсем растерялись. Некоторые прежде и не подозревали о существовании подобных веществ, а те, кто, обладая определенным здравомыслием, все же задавал себе вопросы, не могли на них ответить. Кто все это начал? Откуда это взялось? Кто додумался продавать это детям? Кто показал им, как с этим надо обращаться? Почему дети пошли за ними? И где они взяли столько денег?

Жандармы констатировали увеличение количества краж в регионе. Обворовывались виллы, стоящие на холмах, бакалейные лавки, аптеки. Автомобилисты по утрам обнаруживали, что из их машин пропали приемники. В кражах в кафе охотно обвиняли молодежь из густонаселенных районов Ниццы. Рассказывали, что в этих районах видели арабов. Задержанные на месте преступления ловко выкручивались. Причем дело касалось местных наркоманов, детей из городка.

Оказываясь лицом к лицу с опечаленными родителями, жандармы позволяли себе отпускать комментарии. После разграбления американских вилл возле Марселя героин