ожидании. Фактически брошенная мужем, мать Брижит потребовала развода и поселилась вместе с дочерью у одной из своих сестер в маленькой квартирке на севере города. Теперь ее занимали только работа секретаря и разбитая личная жизнь. Поэтому она предоставила Брижит, совсем еще подростку, полную свободу, благо в ватагу молодежи, к которой присоединилась Брижит, входил один из ее кузенов, а этому парню она доверяла. Ребята были из простых семей и круглый год жили в центральных кварталах городка, которые любят изображать на почтовых открытках. Этих парней в черных рубашках, на мотоциклах, можно было часто увидеть в районах Мадлен, Пастер и Лас-Планас, на пустырях, где устроили парковки супермаркетов. Компания из парней и нескольких девчонок перебивалась случайной работой, кражами и мелкими темными делишками. Проведя все свое детство в ожидании отца, который так и не вернулся, Брижит цеплялась за них, как сидящий сзади пассажир цепляется за мотоциклиста, молясь, чтобы тот увез его подальше.

После первого знакомства Дезире часто встречал ее на вечеринках в горах или в одних и тех же барах. Прошло несколько месяцев, и Брижит решила осесть в городке. Она даже нашла работу сестры сопровождения в доме престарелых. Несмотря на то что других вакансий в долине не было, эта работа была такой тяжелой, а бросали ее так часто, что в любой день можно было получить место даже без всякой квалификации. Чтобы отличать эту категорию медработников от секретарей или медсестер, их называли жопомойками.

На тридцати бобинах из коллекции моего отца Дезире и Брижит появляются только дважды. Второй раз – на восьмимиллиметровой пленке маленькой карманной видеокамеры, где изображение сильно выцвело. За монастырским розарием, на холме Симье, раскинулась Ницца. Небо серое и низкое. На записи видна счастливая семья отца. Жан-Пьер, самый младший из его братьев, улыбается, словно только что отпустил удачную шутку. У входа в сад припаркованы вышедшие из моды автомобили. Из одного из них выходит Брижит в коротком белом свадебном платье. В саду, стоя рядом с матерью, ее ждет Дезире в бордовом костюме, с галстуком-бабочкой. Оба еще не исхудали и не растеряли все зубы, оба свободно дышат. Они еще не ютятся в самом углу кадра, как призраки, а находятся в центре фокуса, среди живых. Вид у них счастливый. Правда, немного испуганный, но ведь счастливый!

Когда изображение на стене моей комнаты внезапно гаснет, я понимаю, что они могли бы жить полной жизнью, без наркотиков. Могли быть счастливы. И тогда я бы смог с ними познакомиться. Их жизнь была бы простой, о ней, может, и рассказывать не стоило бы, но она была бы полной и настоящей. Именно в этот день им надо было встряхнуться и начать все сначала, по-другому. А теперь ничего не остается, кроме как вглядываться в эту сделанную отцом запись на пленке «Супер-8». Там они еще живые…

Киншаса

В 1983 году, несмотря на ощутимые успехи, достигнутые в лабораториях Парижа и Вашингтона, широкая публика все еще была уверена, что СПИД затрагивает только три категории людей, которые стали именовать группами риска: это гомосексуалы, наркоманы с героиновой зависимостью и гемофилики. Однако 12 мая 1982 года бюллетень MMWR сообщил о выявленном СПИДе у женщин гетеросексуальной ориентации. Появилась четвертая группа больных, «4H» («4 гаитянки»), непостижимым образом обнаруженная на Гаити.

Интерес исследователей и общественное неприятие этого феномена потребовали долгого сосредоточения на «4H»: очень уж сильно было недоверие к гаитянской группе. Для медиков, занятых проблемой СПИДа, таких как Розенбаум, создалась невыносимая ситуация. С той же энергией, с какой Розенбаум всегда подходил к делу, он продолжил исследование СПИДа. Собственно, так и следует вести борьбу с предрассудками, определяющими общественное мнение.

В Институте Пастера своим чередом шла работа по установлению связей между образцами LAV и СПИДом. Чтобы доказать, что вирус затрагивает не только популяцию «4H», необходимо было его выявить у людей, принадлежащих к другим категориям. В середине сентября 1983 года Розенбаум показал одну из своих умирающих пациенток профессору Монтанье. У молодой женщины налицо были все признаки развивающейся инфекции. Но она не подходила ни под одну из привычных категорий больных, у которых обнаруживали СПИД: девушка из Заира, традиционной ориентации, никогда не употребляла героин, и ей никогда не делали переливание крови. Тем не менее она умирала от СПИДа, и Розенбаум был в этом убежден. Спустя два года он наблюдал уже достаточное количество больных и был в состоянии идентифицировать типичные симптомы болезни.

С согласия пациентки у нее взяли кровь и переправили в Институт Пастера. Люк Монтанье поместил биоматериал в питательную среду: а затем распределил пробы в лаборатории Жан-Клода Шермана и Франсуазы Барре-Синусси. Их команда выявила вирус, открытый за несколько месяцев до этого, в своих пробирках. Их метод работы становился все более совершенным и надежным. И результаты не заставили себя ждать. В конце сентября в больницу Питье-Сальпетриер позвонил Розенбаум: Монтанье прав, молодая пациентка заражена вирусом СПИДа.

Обоих ученых это не удивило, новость оказалась очень важной по двум причинам. Во-первых, теперь появилось доказательство, что вирус передается и среди гетеросексуалов. Во-вторых, эта пациентка была родом из Киншасы. Как и множество больных, обнаруженных по всему свету, она из Африки. Болезнь может поразить кого угодно, но прежде всего она гнездится в огромных очагах, места расположения которых еще надо уточнить, хотя уже совершенно ясно: они находятся в африканских городах.

Вилли Розенбаум так и не сообщил о результатах анализов своей молодой пациентке – она умерла вскоре после того, как у нее взяли кровь.

Он и другие исследователи пришли к единому выводу: в мире возникла реальная угроза пандемии.

Кофе

Было воскресенье. Ну, конечно, это могло быть только воскресенье. Такое разрешалось только по воскресеньям. Мои родители пригласили родителей отца к себе домой на чашечку кофе. Им хотелось спокойно пообщаться, оставив на время все хлопоты в магазине.

Отец всегда подстраивался под образ жизни семьи. Он ушел из школы раньше положенного срока, чтобы посвятить себя работе в мясной лавке, которая носила его имя. Несмотря на соблазнительные предложения конкурентов, знавших, что он человек серьезный, опытный и преданный делу, он всегда оставался верен работе именно на семейном предприятии. Однажды на окраине городка открыли супермаркет, и его кандидатуру предложили на место заведующего мясным отделом. Отец прошел собеседование и терпеливо прослушал курс подготовки к этой должности. А потом все-таки отказался, причем в самый день открытия. Как все и предвидели, он вернулся работать в лавку. Городские коммерсанты подняли крик, что