Лысый улыбается еще шире, продолжает свой монолог.

– Ну, вот видишь, я был прав… Значит, все тебе срут на голову – шеф, клиенты, налоговики, партнеры, а ты и рад плясать перед ними, лишь бы получить свое, свою прибыль. Возможно, ты и ушлый, но ты зависишь от всех от них… Но чтобы действительно взять все в свои руки, замахнуться на что-то большее… Нет, этого ты не можешь. Все, на что тебя хватает это цитировать какого-то умника, который сдох так давно, что и праха то от него не осталось…

Тимур усмехается, словно вспоминая что-то. Дина уткнулась лицом в его плечо, ноги поджаты к себе. Тимур обращается к лысому.

– Этот труп… Можно я его отодвину. Или мы немного пересядем.

Лысый отрицательно качает головой. Говорит дальше, смотря в потолок.

– Нет, пусть все будет рядом – и живое, и мертвое.. Ну, так вот, я продолжу, с вашего позволения. Ты пойми, зло и смерть – такие же неотъемлемые части жизни, как ....Как солнце, или луна, как горы. Правда, вас там, внизу, согнали, как стадо баранов, и стригут с вас шерсть. А вы только блеете. Цитируете. Жалуетесь. А я не жалуюсь. Не цитирую. Ну, возможно, только себя. И я бью. Или стреляю. Я – воплощенное зло. И что. Что ты можешь сделать со мной? Ничего. Для того, чтобы сопротивляться, ты сам должен стать таким же. Но ты не можешь. Хотя все люди по природе такие. Но только вас подчинили те, у кого зла больше. И те, у кого зубы поострее, а руки ненасытнее. А вам дали эту мораль, эти законы. А я сам устанавливаю свои законы. Я выше тебя в этой пищевой цепочке…

Снаружи доносится вой волков. Лысый умолкает, усмехается, гладит пальцем курок автомата. Потом опять продолжает говорить.

– Слышите? Вот там, снаружи, тоже жизнь. И нет там никакого разделения на добро и зло. Там есть волки, их сила и их добыча. Волки… Вот спугнули их где-то с вертолета, охотились на них, вот они сюда и переместились. И они ведь не жалуются. Идут себе дальше и убивают. И не переживают по этому поводу. Как и я. Я сам беру то, что считаю своим – деньги, жизни… По праву. Я все время жил, настоящей жизнью, без оглядки. Без страха перед обществом. Или государством. Да, я тоже играю в определенные игры, я делюсь, я делаю, что меня просят. Но я не скулю. Только вою и рычу.

Тимур смотрит на лысого, обращается к нему.

– Значит, вы бандит? Но, какой-то вы слишком образованный для простого бандита.

Лысый улыбается довольно, отвечает Тимуру.

– По сути, бандит – это клише. Скорее я охотник. Свободный человек. Кто-то скажет – контрабандист, кто-то – вор. А для вас я бандит, конечно. Но ты пойми – ты просто забрел в мои угодья, туда, где я командую и живу. Вот ты сидишь со своей бабой передо мной, почти на коленях. Смотрите на меня со страхом. Меня это устраивает. А ведь мы вообще бы могли не встретиться, и ты бы остался таким же трусом, покорным и жалким. Но я изменил тебя. А ты меня нет. Овца не может повлиять на волка. Потому что волка может изменить только другой волк.

Глава 12.

Отшельник все так же сидит перед костром. Время от времени он подбрасывает в него ветки. Иногда он засыпает, вернее, падает в забытье, но через какое-то время вздрагивает, что-то бормочет и приходит в себя, осматривается по сторонам тревожно, прислушивается. Так проходит ночь. Начинает светать. Костер затухает. Огня нет, вверх поднимается только дым тонкой струйкой.

Он встает, подходит к убитым волкам. Смотрит на копье, торчащее из брюха одного, окидывает взглядом другого. Кровь стекает по остроге вниз, растекается по снегу и земле. Первый волк, у костра средних размеров, второй, висящий мордой вниз, гораздо крупнее, у него большая, массивная голова, широкая грудь, длиные мощные лапы. Он рассматривает его, говорит себе негромко.

– Значит, первым послали смертника. А вторым ко мне пожаловал сам вожак стаи…

Его левая рука все также висит на перевязи, он трогает ее осторожно. Он берет рюкзак, надевает его одной рукой, морщится от боли. Берет ружье, вешает его на плечо. Наклоняется вниз, берет также одно из копий, лежащих на земле.

Осторожно протискивается между острог, вбитых в землю, идет туда, откуда он пришел, там, где виден просвет между деревьями, где больше света. Он достигает конца опушки, видит, что на долину опустился туман. Он осматривается по сторонам, идет осторожно, пока не находит следы людей, поднявшихся в сторожку, которую он покинул накануне. Идет по следам, используя копье как помощь при ходьбе вверх.

Идет медленно, но настойчиво, сбиваясь, порой со следа, скользя по снегу и сырой земле, но не останавливаясь. Наконец, он видит ели, за которыми прячется сторожка – они появляются неожиданно, выплывая из тумана.

Он идет дальше, проходит деревья, достигает площадки перед домом. Идет очень медленно и осторожно, стараясь производить как можно меньше шума. Останавливается и прислушивается. В доме тихо.

Вдруг внутри кто-то кричит, раздается выстрел. Он подходит ближе к одной из елей, встает за ней, опускается на одно колено, кладет копье на землю, снимает с плеча ружье, устраивает его на ветке для упора, направляет его на дверь дома и прицеливается.

Глава 13.

Дина и Тимур все также сидят на полу. Лысый лежит на деревянной кровати. Иногда он закрывает глаза, всхрапывает, но тут же, открывает глаза и смотрит в потолок. Наконец, он обращается к Тимуру.

– А что, мой друг, ты еще не спишь? У меня сон чуткий… Даже, если выпью. Хотя, сейчас я почти не пью. Один знакомый медик поставил мне диагноз – цирроз печени. В очень запущенной форме. Представляешь, как это не справедливо – понимать, что тебя скоро не станет. И это в то время, когда я почти нашел, то, что так долго искал…

Тимур целует неслышно жену в шею, она смотрит на него, у нее очень красные глаза, опухшие веки. Затем она переводит взгляд на покойника, смотрит на него со страхом. Неожиданно, она трогает мужа пальцами правой руки, показывая жестом на покойника, которого ей лучше видно, потому что он упал ближе к ней. Тимур смотрит на него, на нее, явно не понимая, что привлекло ее внимание. Она что-то неслышно произносит.