Этот офицер долго служил на пограничной заставе начальником. Застава эта как раз охраняла участок границы, на котором находился 24-й погранзнак. Этого офицера и многие чабаны знали, он не раз их задерживал за нарушение режима границы. А вот теперь — главное. Сейчас, мол, этот офицер служит в штабе пограничников, в Тахта-Базаре, но часто приезжает на Кушку, на погранпредставительские встречи. Достагир, как местный авторитет, иногда присутствовал на таких встречах и видел его там. Вопрос? А не того ли мы ищем пограничника? Ответ. Нужно слетать ТУДА, поприсутствовать на встрече пограничных представителей Афганистана и СССР и скрытно сфотографировать этого офицера. Достагир мне его покажет. Потом сопоставим все факты и свидетельства очевидцев, с кем когда-то он говорил о черной стреле из красно-желтых тюльпанов в лесхозе и заповеднике. Они его должны опознать. И если это он… А уж по фото мы быстро его найдем. Прошло-то всего пятнадцать лет.

— А что, твоя голова тоже не кочан капусты, — усмехнулся Николай.

— Нужно это дело тщательно обмозговать, — проговорил Николай. — Еще не факт, что начальник, говоривший о тюльпанной, черной стреле, окажется тем, кто знает, где растут тюльпаны Македонского. За тот период там же четыре начальника сменилось, да и хвосты мы сильно подчистили. Свидетелей почти не осталось. Да и с чего мы решили, что место, где растут необычные огромные тюльпаны, знает именно начальник заставы, а не другой офицер? Мало ли кого искали люди Банкира.

— А я думаю, что это все же один и тот же человек. — Проговорил Фарух. — Коля, ты, видимо, упустил из виду сам факт получения нами информации о черной стреле из тюльпанов. Эти же местные жители упоминали, что видели на заставе, в канцелярии начальника, огромные тюльпаны, но начальник даже своему другу, директору лесхоза, не открыл этого заповедного места, всячески уходя от ответа и ссылаясь на сезонную аномалию 1982 года…

— Хотелось бы верить, чтобы это было так. Но ведь и другого выхода у нас нет, — ответил Николай.

Заметив недоумение в глазах ученого, он обратился к нему:

— Вот, дорогой Илья Маркович, и ответ на ваш извечный вопрос. Ищем мы, как я вам сказал еще в России, клад Александра Македонского, который он спрятал на севере Афганистана. До наших дней дошли только сведения, что на том месте, где спрятан клад, растут красные тюльпаны необычной величины и красоты. А вот место, где растут эти, как выразился Халил, проклятые тюльпаны, знает один офицер-пограничник. Он единственный ключ к разгадке этой тайны. Кое-кто пытается ее разгадать уже двадцать лет.

— Да, коллеги, с такими аналитическими способностями вам надо на ведущие разведки мира работать, — проговорил Илья Маркович задумчиво. Он был просто ошеломлен услышанным. А вернее тем, как из случайно оброненной им фразы эти двое сделали такие выводы.

«Не люди, а какие-то ЭВМ. По сути, они просчитали Сергея. Теперь его им найти не составит особого труда. Это дело ближайшего времени», — пронеслось в мозгу ученого.

— Спасибо, дорогой Илья Маркович, за такую высокую оценку нашего скромного труда. Но боюсь, вы ошибаетесь. Ведущие разведки мира ничто по сравнению с возможностями и могуществом Шайдуллы, ну и, естественно, тех, кто на него работает, — при этих словах Фарух многозначительно посмотрел на Николая. — У них ведь нет вашей Машины, — хитро проговорил Фарух, поглядев теперь прямо в глаза Илье Марковичу.

Что-то очень не понравилось ученому в его словах, а особенно в тоне, которыми они были сказаны. Но больше всего Илью Марковича смутил колючий взгляд Фаруха, не соответствовавший ни голосу, ни его словам. Ученый понял, что он нужен Фаруху и Николаю, а в их лице и Шайдулле, только до тех пор, пока они не найдут Сергея.

«Ладно, сам напортачил, сам и разгребать буду, — подумал Илья Маркович. — А решение пока таково — саботаж. И Сергея нужно срочно предупредить»…

— Ну что, коллеги, что-то я устал сегодня. С вашего позволения, пойду к себе, — проговорил ученый, вставая.

— Останьтесь, Илья Маркович. Поужинаем вместе, — предложил Николай.

— Нет, спасибо, я уж по-стариковски, кефирчику попью на ночь — и достаточно. Знаю я ваши ужины молодецкие.., — пошутил ученый и, попрощавшись, вышел.

Когда Илья Маркович вышел, Фарух произнес:

— Забавный старик, и светлая голова, жаль его будет…

— Не понял? — спросил Николай.

— А чего тут не понять. Шайдулла вчера сказал, что своего решения еще не отменял. Весь отработанный материал необходимо выбрасывать… Ты понимаешь, о чем я?

Николай молча встал, походил по комнате, потом зачем-то включил телевизор, нашел музыкальный канал и поставил его погромче. Придвинул свое кресло ближе к Фаруху и тихо произнес:

— Я давно все понял, ученый скоро нам будет не нужен. Но, дорогой мой Фарух, а тебе не кажется, что и мы с тобой рано или поздно тоже станем для Шайдуллы обузой.

— Да ну тебя, Коля, не драматизируй. Сравнил. Это же мы! С кем-то наш шеф должен работать?

— Наивный, незаменимых людей нет. А мы, как ты выразился, слишком много стали знать. Я уверен, что когда мы выполним поставленную задачу, шеф нас уберет. Неужели за столько лет ты не изучил его нрав?

— А почему он не сделал этого раньше? Я имею в виду, до начала нашего мероприятия. Ты, вон, уже более двадцати лет ему служишь верой и правдой. Неужели ты думаешь, что у шефа нет ничего святого? Мы ведь столько для него сделали. А ведь раньше ты об этом не думал, Коля. Хотя, раньше тебе нечего было терять. А сейчас, молодая, красивая жена, появился смысл в жизни…

— Послушай, Фарух, похоже, ты себя уговариваешь, а не меня.

— Да прав ты, прав, я сам об этом много думаю в последнее время, — обреченно проговорил Фарух. — Но какой же выход?

— А выход такой. Держаться вместе, интуичить ситуацию и, как говорится, вовремя смыться, — ухмыльнулся Николай.

— Смываются проходимцы и подонки, а мы с тобой порядочные люди…

— Да ладно тебе, порядочный, сколько на нашей совести загубленных людей?

— Так ведь за правое дело, — съязвил Фарух. — Гуманная Советская Армия сколько загубила немцев во вторую мировую? Десять миллионов?

— СССР потерял тридцать миллионов. Но Гитлер тоже был уверен в своей правоте и порядочности. То-то и оно, что критерий оценки этих понятий у всех разный, — ответил