убоявшись силы и ярости противника, он напал на вражеские войска и разбил их в решающем сражении, собственноручно убив бирманского командующего, вторгся в Пегу, осадил столицу, но понес большие потери, и в конце концов ему пришлось отступить. После «Черного принца» трон занял «Белый Король» [24], мирное правление которого продолжалось много лет.

Следующий монарх, достойный отдельного упоминания, – Пхра Нарай. Он направил послов в Гоа – крупнейшую из торговых факторий Португалии в Ост-Индии – главным образом для того, чтобы пригласить португальцев из Малакки приехать в Сиам и основать там предприятия для взаимовыгодной торговли. Их приняли как самых желанных гостей, а на обратном пути в Сиам португальцев сопровождал монах-доминиканец с дорогими подарками для короля. Этот монах считал, что Пхра Нарай придерживался гораздо более либеральных идей, чем любой другой правитель Сиама, судя по отзывам послов последующих периодов, вплоть до нынешних времен. Он не только разрешил всем португальским купцам открывать свои предприятия на любых подвластных ему территориях, но и согласился освободить их товары от уплаты пошлин. Кроме того, доминиканские монахи тоже получили приглашение строить церкви и проповедовать христианство в Сиаме.

Вскоре после этого чрезвычайного проявления либерального государственного подхода Пхра Нарай едва не погиб в результате необычного заговора. Четыреста или пятьсот наемников из Японии были тайно привезены в страну одним тщеславным богатым феодалом, разработавшим безумный план свержения монарха, чтобы занять его трон. Но короля предупредили о готовящемся нападении на дворец; он арестовал главного заговорщика и предал его смерти. А японцев взял на службу, создав отряды наподобие преторианской гвардии или янычар; однако в этом качестве они так возгордились и приобрели столь большое влияние, что король, забеспокоившись, расформировал эту гвардию.

По всем имеющимся сведениям, Пхра Нарай заслуживал уважения и почитания. События и dramatis personae [25] периода его правления складываются в историю столь романтичную, столь исключительную даже для восточных хроник, что в это невозможно было бы поверить, но подлинность данной главы истории Сиама не вызывает сомнений. Именно в период правления Пхра Нарая Людовик XIV предпринял эксцентричную попытку завоевать Сиам и обратить в христианство его короля. Ну и ну! Один из самых развратных монархов Франции, который до последнего дня жил в атмосфере, отравленной скептицизмом, и подрывал истинные принципы христианства сильнее, чем сам буддизм, вдруг проникся якобы благочестивым стремлением стать орудием обращения в истинную веру правителей Востока. И для этого использовал коварных, влиятельных, неутомимых и отважных священников – иезуитов, которые в тот период активно развивали миссионерскую деятельность.

Якобы для распространения идей Евангелия, но на самом деле, что более правдоподобно, стремясь распространить свое незаметное влияние на все человечество. Представители этого общества, располагая весьма скромными средствами и невзирая на удручающие препятствия, проявляя неукротимую смелость и сверхъестественное терпение, смогли проделать работу, не имеющую аналогов среди достижений человеческого разума. Вот они в диких районах западной Америки приручают и обучают представителей рас, о существовании которых цивилизованный мир и слыхом не слыхивал; вот они карабкаются на ледяные кручи, бредут по пустынным и диким районам Сибири или с Евангелием от Иоанна в одной руке и с иконой от Луки в другой несут жизнь телам и душам многих и многих людей, погибающих под жарким экваториальным солнцем. В общем, везде, где пустила корни европейская цивилизация, находятся следы иезуитской предусмотрительности и рачительного, кропотливого хозяйствования. Вот и сиамский монарх, обладающий большой проницательностью и образом мышления, скорее европейским, нежели азиатским, тоже стал усердно развивать отношения дружбы с этими творящими чудеса иностранцами. А первым министром этого короля стал авантюрист из Греции. Он вел государственные дела с большим искусством и очень успешно, что, должно быть, вызывало восхищение его интеллектуальными способностями, даже если на успехи министра вдохновляли не такие мотивы, как честность по отношению к монарху, который безусловно полагался на его мудрость и верность.

Константин Фалькон родился в 1630 году в знатной семье на греческом острове Кефалония. Его соотечественники на Ионических островах наверняка не знали, где находится королевство, делами которого ему суждено управлять, а многие и названия его не слышали. Когда Фалькон служил на флоте, его судно потерпело крушение у берегов Малабара, и он оказался на борту подобравшего его корабля вместе с группой сиамских чиновников, возвращавшихся из заграничного посольства на родину и тоже потерпевших кораблекрушение. Общительный грек быстро научился разговаривать с новыми друзьями на их родном языке, а благодаря своим достижениям и проворству вызвал у них восхищение и завоевал покровительство влиятельных особ, так что при дворе Пхра Нарая ему был оказан любезный прием. Через некоторое время ему предложили поступить на службу при королевском правительстве. Своей сообразительностью, деликатностью и усердием при выполнении любых поручений он быстро завоевал благосклонность короля, и тот назначил его на самый высокий и почетный пост первого министра.

Звезда бродяги и авантюриста с Кефалонии достигла зенита и много лет сияла с неизменной яркостью; его до сих пор вспоминают и называют выразительным эпитетом – вичайен, что значит «хладнокровный и мудрый». Французские священники, будучи в восторге от его успехов, не скупились на посулы и подношения, дабы тайно заставить его действовать в их интересах. В таких чрезвычайно благоприятных условиях иезуиты приступили к реализации своих планов по обращению в христианство всей Восточной Азии. Назначенные Ватиканом епископы были направлены в Кохинхину, Камбоджу, Сиам и Пегу, хотя жители этих королевств даже не догадывались о дружелюбных намерениях папы римского. Исполнителями этой благочестивой идеи были Франсуа Паллю, Ламбер де Ла Мотт и Игнатий Котоленди, носившие высокие титулы епископов Гелиополиса, Боритуса, Византии и Метеллополиса. Все они были французы, ведь Людовик XIV мечтал, чтобы вся слава этого предприятия досталась исключительно Франции и ему лично.

Все их усилия обратить короля в христианскую веру ни к чему не привели. Однако иезуиты открыли школы и с тех пор трудятся усердно и довольно успешно, распространяя в этих странах идеи и искусство Европы.

Несколько лет спустя Пхра Нарай направил посольство ко двору Людовика, а тот, будучи очень падок на лесть, тут же направил к нему собственное посольство, в котором также были священники во главе с шевалье де Шомоном и отцом Ташаром. 27 сентября 1687 года пять французских кораблей бросили якоря в устье реки Менам; шевалье и его преподобного коллегу в сопровождении иезуитов очень скоро и со всей возможной любезностью принял король. Однако он выразил «опасения», что главную цель их миссии будет не так легко достичь, как им, возможно, казалось. Что касается Фалькона, он с самого начала ловко обыграл