сверхъестественное мужество и презрение к боли происходили от чудодейственного золотого креста его дочери».

После гибели опытного и мудрого первого министра бирманцы снова вторглись в Сиам, разорили поля и два года вели осаду Аютии. Поняв, что взять город измором не получится, они решили покорить его огнем; согласно хроникам, пожары в стране продолжались целых два месяца. Один из феодальных владык Сиама, Пхья Так, авантюрист из Китая, который сколотил огромные богатства и при покойном короле занимал пост правителя северных провинций, предвидя надвигающееся разорение страны, собрал своих последователей и вассалов и увел войско численностью около тысячи смелых и решительных бойцов в неприступные горы на территории провинции Накхон-Найок. Оттуда он время от времени совершал набеги на лагеря бирманцев, почти всегда побеждая в этих боях. Затем он двинул свое войско на Бангпласой, и местные жители вышли ему навстречу с драгоценными дарами, приветствуя его как своего монарха. Оттуда Пхья Так на кораблях перебрался в Районг, усилил свое немногочисленное войско за счет большого числа добровольцев, совершил поход на Чантабун, казнил правителя этой провинции, отказавшегося присягнуть ему на верность; набрал еще одно многочисленное войско, построил и оснастил сотню военных кораблей и направился на них в Канкхоа, ранее послав туда же часть своей армии по суше. Конкхоа граничит с Кохинхиной – территорией, которую Пхья Так подчинил своей власти меньше чем за три часа. Затем он повел армию в Камбоджу и прибыл туда в день сиамского шаббата. Выступая перед солдатами, он торжественно заявил, что в тот же вечер будет молиться в храме знаменитого изумрудного идола, Пхракэу. Воинам было велено вооружиться как для боя, но облачиться в священные одежды: мирянам – в белое, представителям духовенства – в желтое; а все священнослужители, сопровождавшие его в походе, должны были первыми войти в великолепный храм через южный портик, над которым высилась трехглавая башня. Затем сам завоеватель, приготовившись к молитвам через говение и очищение, облачился в священные одежды, вооружился до зубов и тоже проследовал в храм, как обещал.

Едва ли не первым своим решением он отправил корабли в соседние провинции за рисом и зерном, а затем стал щедро раздавать продукты голодающему местному населению, посему благодарные жители с радостью подчинились его власти.

Этого короля описывают как увлеченного и неутомимого воина, который пренебрегал дворцами и чувствовал себя счастливым только в полевом лагере или во главе войска. Подданные видели в нем истинного друга, он всегда был добр и щедр к беднякам, а солдатам платил в пять раз больше, нежели прежние монархи. Но с представителями знати он был высокомерен, груб и суров. Считается, что его первый министр, опасаясь открыто выступить против правителя, подкупил его главную наложницу, и та подсыпала ему в еду зелья, от которого король помешался, вообразил себя богом, стал требовать жертвоприношений в свою честь, а также облагал вельмож непомерными поборами, нередко вымогая у них деньги жестокими пытками. Подстрекаемые разъяренными хозяевами люди восстали против властителя, которого еще недавно боготворили, и напали на его дворец, но король, переодевшись монахом, успел покинуть дворец через потайной ход, который вел в расположенный рядом монастырь. Но его вскоре выдали, и первый министр приказал убить короля, якобы опасаясь, что тот устроит еще более ужасные беспорядки и погубит страну, а на самом деле для того, чтобы самому занять королевский трон, не имея конкурентов. Он стал королем под именем Пхра Пхутхи Чао Луанг и перенес дворец с западного берега реки Менам на восточный. В период его правления бирманцы несколько раз вторгались на территорию Сиама, но каждый раз были вынуждены отступать с большими потерями.

Затем на трон вступил Пхен ден Кланг; период его правления не был отмечен какими-либо важными событиями. Он скончался в 1825 году, и с той поры начинается история Его Величества Маха Монгкута, ныне покойного Верховного короля, у которого я и служила и который занимает видное место в моем повествовании.

Глава IV

Гарем Его Светлости и главная супруга

Сенабоди (Королевский совет), посадив на трон принца-монаха Чаофа [26] Монгкута, расстроил интриги сына его предшественника и заодно разбил тайные надежды Чао Пхья Шри Суривонгсе. В день коронации Его Светлость удалился в свои личные покои, где провел в уединении, досадуя и печалясь, целых три дня, о чем до сих пор говорят шепотом, ибо никто из местных – ни принц, ни крестьянин – не смеет открыто обсуждать эту тему. На четвертый день, нарядившись в придворные одежды, он явился во дворец в сопровождении многочисленной свиты, чтобы принять участие в праздничной церемонии по случаю коронации. Проницательный молодой король, еще будучи монахом, был посвящен во многие государственные тайны. Он тепло поприветствовал Чао Пхья Шри Суривонгсе и, преследуя двойную цель – заручиться поддержкой и проверить на лояльность этого недовольного колеблющегося сына своего давнего стойкого приверженца, герцога Сомдеч Онг Яя, – тотчас же поставил его во главе армии и пожаловал ему титул Пхья Пхра Кралахома [27].

Столь лестное назначение не избавило сию минуту Его Светлость от дурного настроения, но на время отвратило от коварных замыслов. Он нашел выход своему раздражению в кипучей деятельности на благо страны. Провел военные реформы и повысил боеготовность армии, сделав на посту главнокомандующего больше, нежели любой из его предшественников, но потом снова впал в болезненную меланхолию, из которой его в очередной раз вывел король, предложивший ему разделить труды и славу правительства на высочайшем гражданском посту – первого министра. Его Светлость принял предложение и с тех пор неутомимо придумывал разные способы, чтобы пополнить государственную казну, обеспечить содействие родовой знати и утвердить собственную власть. Его замечательный талант управленца вкупе с мудрой политикой, проводимой королем, гарантировали бы золотой век его родной стране, если бы не агрессивное вмешательство французской дипломатии в распри между принцами Кохинхины и Камбоджи, в результате которого, как это ни печально, Сиам находился на пути к тому, чтобы потерять одно из своих богатейших владений [28] и, возможно, со временем самому стать самым дорогим бриллиантом в короне Франции.

Таким был Чао Пхья Шри Суривонгсе, когда меня представили ему. Прирожденный лидер, яркая личность среди окружающих его неясных силуэтов, подлинный правитель этого полуварварского королевства, главный стратег его деспотичной политики. Темнокожий, но пригожий, энергичный, крепкого телосложения, с толстой короткой шеей. Крупный нос с широкими ноздрями; взгляд пытливый, пронизывающий; мозг, должно быть, огромный – соразмерный расчетливому системному мышлению. Убедительный в речах на родном языке, он излагал свои здравые неординарные