Было понятно, что Пол говорит совершенно искренне. Бернидоверчиво улыбнулся:

— Моя же позиция состоит в следующем — никогда и ни зачто не подводить тебя.

— Значит, решение в любом случае будет верным. —Пол Берман протянул Бернарду руку, и они обменялись рукопожатиями. —Подумай об этом хорошенько.

— Я иначе не могу, ты же знаешь.

Вернувшись в свой кабинет, он запер дверь и уставился вокно. Чувство было такое, словно по нему проехались трактором. Представить, чтоон живет в Сан-Франциско, было решительно невозможно. Он слишком любилНью-Йорк. Открывать новый магазин, каким бы элитарным и совершенным он ни был,дело крайне неблагодарное. Тем более что это будет происходить не в Нью-Йорке.Несмотря на бураны, и грязь, и нестерпимую июльскую жару, он очень любил этотгород. Картинные уютные городки на берегу моря никогда не влекли его. Берниусмехнулся, вспомнив вдруг о Шиле. Это скорее в ее вкусе. Теперь ему остаетсяодно — купить походные ботинки… Берни погрузился в мрачные думы. Зазвонилтелефон. Это была мать.

— Что с тобой, Бернард?

— Ничего, мам. День был тяжелый.

— Ты не заболел?

Он прикрыл глаза и попытался придать голосу большую живость.

— Нет. Все в порядке. Как у вас с папой?

— Скверно. Умерла госпожа Гудман. Ты ее помнишь? Когдаты был малышкой, она для тебя булочки пекла.

Миссис Гудман уже и тогда была старой, прошло же с той порытридцать лет. Стало быть, смерть ее не была такой уж неожиданностью. Мать вновьвернулась к прежней теме:

— Так что же с тобой стряслось?

— Все в полном порядке, мама. Я же сказал.

— Мне не нравится твой голос. Ты кажешься подавленным иусталым.

— День выдался трудный. — Он сказал это сквозьзубы, терзаясь мыслью о том, что его вновь ссылаю? — в Сибирь. — Необращай внимания. Лучше скажи — мы будем устраивать обед по случаю вашегоюбилея? Куда бы ты хотела пойти?

— Даже не знаю. Папа хотел бы, чтобы ты приехал к нам.Берни знал, что это не правда. Отец предпочитал бывать на людях, ему хотелоськак-то развеяться после напряженной работы. Кто любил сидеть дома, так этомать.

— Как тебе «21»? Или ты предпочитаешь что-нибудьфранцузское? «Берег басков»? Может, «Лягушка»?

— Ладно, — сказала мать с облегчением. —«21».

— Отлично. Для начала часиков в семь вы заедете ко мне— мы немного выпьем. А в «21» отправимся к восьми.

— Ты будешь с девушкой?

В голосе матери звучала обида. Можно было подумать, что егоповсюду сопровождают девушки.

— С чего это вдруг?

— Как это с чего? Ты никогда не знакомишь нас со своимиподружками. Может быть, ты нас стыдишься?

— Конечно же, нет, мама. Слушай, мне пора идти.Увидимся на той неделе. В семь у меня.

Берни знал, что мать перезвонит еще раза четыре с тем, чтобыузнать, не изменились ли у него планы, заказан ли столик, будет ли с нимдевушка или нет и так далее.

— Да, папе привет передай.

— Ты бы ему хоть иногда позванивал…

Он повесил трубку и улыбнулся. Интересно, был бы он похож нанее, имей он детей? Впрочем, это ему пока не грозило. С год назад одна из егопассий было решила, что у нее будет ребенок, но вскоре стало понятно, что онаошиблась. На этом все и кончилось. Берни никогда не задумывался о подобныхвещах: во-первых, ему было некогда, во-вторых, он считал, что ребенок должен бытьплодом любви, а не чего-то иного. В этом смысле он оставался идеалистом,кандидаток же на роль матери рядом не было… Он сидел, глядя на кружениеснежинок и с грустью думая о том, что скоро ему придется оставить привычнуюжизнь. Покидая магазин, Берни едва не расплакался. Ночь была морозной и ясной,ветер стих. Он решил не дожидаться автобуса и направился прямиком наМэдисон-авеню, поглядывая время от времени на залитые светом витрины магазинов.Город казался сказочным — кто-то катался на лыжах, кто-то играл в снежки,беззвучно проплывали мимо редкие машины… К тому времени, когда он добрался досвоего дома и вошел в кабину лифта, настроение у него уже было совсем другим.Да, уезжать из Нью-Йорка было без??мием, но что он мог сделать? Увол??няться сработы Берни не собирался, и это означало, что у него попросту нет иноговыхода.

Мать изумленно уставилась на него, тут же забыв о супе.Можно было подумать, что он собирался сделать что-то экстравагантное —присоединиться к колонии нудистов или сменить пол.

— Куда ты едешь? Они тебя уволили или только понизили вдолжности?

— Ни то и ни другое, мама. Они хотят, чтобы я сталуправляющим в нашем новом магазине в Сан-Франциско. Для нас это второе поважности место после Нью-Йорка.

Он говорил ей все это лишь для того, чтобы убедить в чем-тосамого себя. Через два дня после разговора с Полом Берни дал ему ответ, и сэтих пор он был мрачным как туча. Они сделали феноменальную прибавку к егожалованью, а Берман лишний раз напомнил ему, что в один прекрасный день он, Берни,станет управлять всем «Вольфом» и произойти это может уже по возвращении его изСан-Франциско или несколько позже. Берни был очень благодарен ему, носвыкнуться с мыслью о том, что скоро ему придется уехать, было крайне сложно.Он решил сохранить квартиру, сдав ее на год-другой, — в Сан-Франциско онзастревать не собирался. Берни уже сказал Полу, что постарается уладить вседела за год. В ответ он не услышал ничего конкретного, но Берни и так знал, чтоего возвращения здесь будут ждать с нетерпением. Он мог продержаться и всевосемнадцать месяцев, если того будут требовать интересы дела. Срок могоказаться и большим, но матери Берни об этом решил не говорить.

— Но почему именно в Сан-Франциско? Там же кругомхиппи. Они разве носят одежду? Он улыбнулся:

— Представь себе. И даже очень дорогую. Можешь приехатьи посмотреть. — Он вновь улыбнулся, глядя на родителей. — Хотитеприехать на открытие?

У матери был такой вид, будто ее пригласили на похороны.

— Возможно. Когда оно состоится?

— В июне.

Он знал, что в это время они свободны. В июле родителисобирались отправиться в Европу, июнь же у них не был занят ничем.

— Не знаю… Посмотрим. Все будет зависеть от папинойработы…

Отец всегда был козлом отпущения, но его это особенно нерасстраивало. Они сидели в ресторане, и это был один из тех редких моментов,когда он мог не думать о работе.

— Скажи, сынок, это действительно повышение?

— Да, папа. Это очень ответственная и престижнаяработа. Пол Берман и совет директоров могут поручить ее только мне. Но, долженпризнаться, я бы с большим удовольствием остался в Нью-Йорке.